«Если делалъ что-нибудь, въ некоторомъ смысле, доброе, то останками первоначальной доброты въ воле. Падениемъ человека во трехъ, образъ въ немъ Божий сокрушенъ, но не совсемъ истребленъ и уничтоженъ; вечное Солнце зашло въ душе его, но некоторые лучи зари отъ Него еще касаются высотъ ея».[173]
Его поиски завели его в бездну, на край неизвестного, откуда не было пути назад.
«Взойти на высоту труднее, нежели упасть въ бездну. И такъ лучше ли упасть в бездну?»[174]
Он зашел в тупик, выйти откуда можно было, лишь сделав скачок в неизвестное. Он совершил этот скачок веры и нашел то, чего желал и что искал — встречу лицом к лицу со своим Создателем, истинным Бытием. Он понял, что то, что он хотел узнать, открылось ему как его Личный Бог.
«Бездна сей премудрости, разума сокровище.
Благости источник, о Христе…»[175]
Скачок веры не только спасительно перенес его через бездну, но и поднял на высоту, с которой он рассматривал то, что превзошло самые смелые его ожидания и полеты воображения. Его жизнь обрела крылья, как орел, который «летает высоко в облаках и видит зорким глазом дали, и слышит издалека запахи земли, и наслаждается красотою Mipa, знает многие страны, моря и реки, видит множество зверей и птиц» [176].
Это царство человека, который познал своего Создателя,
«Постигая глубины мудрости Творца, мы принимаем страдания, в которых стяжевается вечность Божия. И когда осиявает нас Свет Его, тогда мы совмещаем в себе созерцание двух концов бездны: с одной стороны, мрак ада, с другой — торжество победы. Мы бытийно вводимся в область Божественной нетварной Жизни. И ад теряет власть над нами»[177].
Теперь больше не было вопроса о бездне тьмы и небытия, но перед ним раскрылся новый бескрайний горизонт. Бездна была преображена светом. По словам московского святителя Филарета:
«Стараться ли мне восторгать ваши души отъ земли, вознести превыше солнца и звездъ, вести на небеса низшихъ и высшихъ чиновъ Ангельскихъ, до крайних высотъ сотворенного, туда, где нет времени, потому что там открыта не проходяшая и не делящаяся вечность, гдЪ пространство изчезает въ безпредТльности, откуда обратнымъ взоромъ удостовериться можно, как не преувеличено, как даже слабо выражение Премудраго, что якоже стражикъ в превесах, тако весь миръ предъ Богомъ, и яко капля росы утреншя, сходящш на землю (Прем. XI 23)7»[178].
Творец и творение
Открыв для себя Личное Бытие, Бога и Творца, оставшуюся часть жизни отец Софроний старался получить более полное и глубокое знание и общение с Ним. Живопись стала одним из путей, к которому привели его поиски, а она, в свою очередь, привела его к иконописи. Он стремился верно и правдиво изобразить Бытие, которое узнал и полюбил
