Книга семи печатей | страница 32
Облачко все более приближалось и светилось лунным сиянием. И я убедился, что оно принимало форму человека…
И вот мимо замка прошла вся окутанная лунным светом женщина в белом одеянии…
…Я очнулся за своим письменным столом. Предо мною лежал исписанный лист бумаги. На нем было написано моим почерком:
«Кларимонда проходит мимо замка.
«Она вся светится лунным блеском. На ней белоснежное платье. В ее волосах сверкает ослепительный бриллиант. Она прекрасна! Кто хоть раз в жизни увидит ее, тот безумно ее полюбит и никогда не забудет — даже на ложе палача…
Само имя ее сверкает, как бриллианты росы при свете луны. Само имя ее прекрасно. Оно западает в душу, и невозможно слушать его без радостного трепета… В нем светит очарование любви, вечной и светлой, как Небо.
От одного конца мира и до другого конца она проходит сквозь тучи столетий… Вокруг нее теснятся страдания, ненависть, ревность, ужас смерти… Словно шипы и острые камни, они ранят ее… Но свет от бриллианта падает на раны и исцеляет их.
Много веков тому назад, она уже проходила здесь мимо замка. Она подходила к стенам высокой башни и поднимала руки к маленькому окну наверху. И тот, кто был заключен в башне, посылал ей привет и слезы любви…
И страдание опускалось между ними, как черная занавесь. И только бриллиант сверкал во мраке, пронизывая своим блеском тьму страдания…»
На этом рукопись прерывалась.
Что должно было быть дальше, я не знал… Я и теперь на знал ничего, хотя все это было написано моей рукой в состоянии какого-то странного гипнотического транса.
Я так устал в эту ночь, что не раздеваясь упал в постель и спал, как убитый, до десяти часов утра.
Об отъезде я уже и не думал…
…Это было вчера.
Она подошла внизу к стене моей башни и подняла на меня свой взор. И я почувствовал такую любовь к ней, что заплакал.
Я воскликнул, не помня себя:
— Кларимонда! Наконец-то ты пришла!
— Да, я пришла! — ответила она, и мое сердце вздрогнуло, услышав ее голос. — Возлюбленный мой! Ты страдаешь, ты изнемог! Как жестоко он поступил с нами!
— Кто «он», Кларимонда?
— Разве ты забыл? Тот человек, чье имя я боюсь произнести… Он так ненавидит нас.
— Разве нас кто-нибудь ненавидит, Кларимонда?
— О, да! — печально ответила она. — Ведь это он заточил тебя в башню…
Я почувствовал смутную тревогу от этих слов… Что это значит?..
— Меня никто не заточал. — возразил я. — Я нахожусь в башне по своей воле и могу выйти из нее, когда хочу. Хоть сейчас.
