Пастор, как видно, приготовился читать благодарственную молитву. Сперва он положил пустой рукав на живот, затем накрыл его сверху рукой и, пригнувшись, уставился в край стола.
Господин Штрихмюллер решительно сложил руки.
Во время молитвы он сверлил взглядом деревянный тетушкин сундук американской работы. Светло-желтого цвета метровый куб, обшитый вдоль и поперек никелированными полосами, с никелированными уголками и множеством никелированных замков, он имел явно заграничный вид, казался недоступным для взломщиков и будил самые радужные надежды.
От проклятого вопроса «проценты или капитал» у господина Штрихмюллера адски разболелась голова, и с горя он решил очень издалека навести разговор на интересующую его тему:
— Великолепный сундук!
— А ну-ка угадай, что у меня там? — лукаво спросила старуха.
«С нее, чего доброго, станет запрятать весь капитал в сундук между рубашками, вместо того чтобы перевести через банк», — подумал господин Штрихмюллер и хитро усмехнулся:
— Ну, вероятно, там у тебя твой… твои платья.
— Но, кроме платьев, у меня там…
— Вот наша вюрцбургская колбаса, — перебила фрау Люкс, ставя блюдо на стол, — и молодой картофель. Муж говорил, что вы очень любите.
— Еще как! Молодой картофель — это же объедение… Так бы я и оставила свою хорошую постель, — сказала она в твердой уверенности, что уже выдала секрет и все знают, что, помимо платьев, она уложила в сундук и постель. — Это еще мое приданое от первого брака.
Такая состоятельная! женщина — и везет с собой старую, постель? И вдруг весь тетушкин вид показался господину Штрихмюллеру до крайности подозрительным: и поношенная черная в белую шашечку шерстяная юбка, и штопаная шаль на плечах, и отнюдь не говорящие о достатке коричневые, натруженные руки, которые — как два хищных зверя, что без устали снуют взад-вперед, задевая друг друга и прутья клетки, — непрерывно находились в движении, то прячась одна в другую, то хватаясь за край стола, то вращаясь в запястьях, словно в них все еще трепетал отголосок долгой жизни, полной тяжкого труда.
Тетушка расписывала громадные земельные угодья покойного фермера.
— В прошлом месяце они опять начали строить новую ригу, такую длинную, как у нас в деревне целая улица. Расторопные, черти!
— Это на Западе строят такие стометровые риги, — пояснил пастор. — А ширина пятнадцать метров.
— Да, да, но у них уже одиннадцать таких. Стометровых. Хватило бы, кажется.
Пастор обменялся улыбкой с господином Штрихмюллером. Оба с первого взгляда прониклись друг к другу симпатией.
