— Я живу у самого вокзала. Хороший дом! Паровое отопление!
Она сказала: «No» — единственное английское слово, которому выучилась за двадцать шесть лет.
— Не любительница я этих новомодных штучек. Везите меня на старую квартиру… Чего он не едет?
Нанимая извозчика, господин Штрихмюллер дал свой адрес.
Тетушка ткнула извозчика зонтом в спину.
— Поезжай сперва по Королевской улице, потом по Соборной, через старый мост, въедешь на Целлерберг до дома двадцать семь, где Фогельсбург, там мы и живем. — И, обращаясь к господину Штрихмюллеру, добавила: — Вот видишь, не забыла. Все помню.
Извозчик дернул вожжами, и пролетка покатила к городу мимо дома господина Штрихмюллера. Ганс Люкс сидел на козлах.
Час спустя Ханна, уходившая гулять с Томасом, вернулась с прогулки, повесила коротенькую жакетку возле черного пасторского пальто и с любопытством посмотрела на продетый в петлицу полосато-звездный флажок. Дверь в комнату тетушки была приоткрыта.
— Я вам вышлю эти шестьсот марок, как только Господь Бог даст мне такую возможность.
— No, по, не могу. — Обтянутый желтой кожей лоб сильно выдавался вперед. Глазные впадины походили на бойницы, в которых глубоко запрятанные, старчески сузившиеся, голубые и жесткие глазки беспокойно бегали, как два пойманных зверька.
— Я хотел на эти шестьсот марок приобрести фисгармонию, это доставит моим прихожанам немало часов духовной радости. Всевышний, когда он призовет вас к своему престолу, вознаградит вас за это.
Она метнула в него острый, материализовавшийся в стальную иглу взгляд, который, наткнувшись на спокойную мину пастора, отскочил, лишенный первоначального яда. Она упорно отмалчивалась и денег не давала. Рука ее теребила подлокотник плетеного кресла.
— Мне нужно кресло помягче, не люблю я эти новомодные штуки.
— И там я все расскажу. Вы должны оставить родным добрую по себе память… Ах, как часто будем мы говорить о вас в долгие зимние вечера.
Зверьки в бойницах вдруг опять ожили. Морщинистые руки задрали подол до самого подбородка и извлекли из кармана нижней юбки толстый кошелек.
— Но только напишите обо всем, что вы будете там рассказывать про меня.
Когда Ханна несколько минут спустя вошла в общую комнату, пастор уже сидел на диване в окружении всего семейства.
— …он собирал на бедных. О, в первом классе едут очень богатые люди. У них денег куры не клюют. Господин пастор постоянно собирает на бедных. Всем-то он желает добра.
Господин Штрихмюллер одобрительно взглянул на пастора. Желая внести, наконец, ясность в основной вопрос — капитал или проценты, — он хотел было сказать тетушке, что и она, по здешним, европейским, понятиям, весьма богатая женщина, но осекся.
