И тут — улочка заворачивала, и им не видна была еще светлая выемка, где начиналась солнечная набережная, — тут как-то вышло, что Ханна вдруг остановилась, взяла его руку и неожиданно положила к себе на шею. Так стояла она, с трудом переводя дух, низко пригнув шею под его трепетной рукой.
Вечером того же дня Оскар Беномен, не ответив жене, куда он идет, ушел из дома в сопровождении своего лохматого и весьма грязного пуделя. У парадного он встретил полицейского надзирателя, который много лет подряд имел обыкновение выпивать свою кружку пива в «Аскалонском черном ките».
Тоном, в котором звучало надлежащее сочувствие к человеку, потерявшему все, надзиратель сказал: «Добрый вечер, господин Беномен», приподнял полу мундира, вытащил из брюк часы на толстой никелированной цепочке и сверил время. Башенные часы только что пробили половину восьмого.
Оскар прошел мимо «Черного кита» потупившись. У него не хватало духу поднять глаза. Прошел по старому мосту. Многие рабочие, возвращавшиеся с фабрики, здоровались с ним, здоровался и кое-кто из состоятельных горожан, чересчур приветливо приподнимая шляпу.
Не доходя до дома письмоводителя, одним боком выходившего на мост, он торопливо спустился по ступенькам на набережную, широким шагом пошел сперва прямо, затем свернул налево в тихий, уже темный, замшелый переулок, где находилась оружейная лавка вдовы.
В том же доме, в первом этаже слева, жил господин Молитор, которого мелкий люд Вюрцбурга почитал самым отвратительным скаредой и самым богатым человеком на свете. Говорили, что он от жадности морит себя голодом и даже кофе отсчитывает прислуге по зернышку, хотя несгораемый шкаф у него битком набит деньгами.
Господин Молитор, саженного роста, сухой как палка, семидесятилетний старик в золотом пенсне на орлином носу и со свисающими до отложного воротничка усами, жил с незапамятных времен в квартире один. Он занимался разнообразными денежными операциями, в частности скупил все векселя Оскара Беномена, отказал ему в отсрочке и таким образом за бесценок прибрал к рукам и его дом и трактир.
Кроме него, в двухэтажном домике жила только вдова. Наверху помещалась контора виноторговца, закрывавшаяся в шесть часов.
Соколиный Глаз сидел с вдовой в темной комнате за лавкой перед полной тарелкой ливерной и кровяной колбасы. Сквозь прорезанное в задней стене раздвижное окошко из мастерской лился свет. Оглушительный рев паяльной лампы мешал интимной беседе. Молодой оружейник паял капкан, который нужно было к утру сдать заказчику.
