— Значит, мама, я на будущей неделе уезжаю. Берлин не на краю света.
«Он еще меня утешает! Он — меня!» — подумала мать.
— Через полтора года я окончу курс, если как следует засяду и не стану отвлекаться посторонними вещами. Паровым отоплением… и прочим.
«Да — и прочим!» — подумала мать, но промолчала. Она чувствовала, что в последние два дня между Томасом и Ханной произошла серьезная размолвка. Достаточно взглянуть на его лицо! Как он осунулся. Смешно сказать, но по обострившимся чертам можно было представить себе, каким станет ее сын через десять лет.
Мать не знала, что лучше — поддержать ли ту решимость, которую Томас укреплял в себе последние два дня, или же сделать вид, что она не придает никакого значения поездке Ханны в Оксенфурт. Трудная задача! Она хорошо изучила сына и понимала, что уж если он уедет, то разорвет с Ханной окончательно и бесповоротно.
— А когда получу диплом, постараюсь подыскать подходящее место на каком-нибудь крупном предприятии за границей. — Он посмотрел на надпись в рамке: «Да здравствует искусство и любовь!» Странно, до чего романтичен и далек от действительности был в то время взгляд его родителей на мир. Всякий раз, когда он представлял себе будущую жизнь с Ханной, он видел себя с ней в самолете. Самолет летел нельзя даже сказать чтобы очень высоко, но все время по прямой и на одной и той же высоте, а так как земля — шар, то в какой-то миг машина должна была вырваться из земной атмосферы в мировое пространство… Глупость, конечно! Но эта абсолютная свобода в бесконечности вполне соответствовала его представлению о жизни с Ханной.
Через улицу прошла мать Ханны. Она шагала вместе с жизнью. Глядя на нее, всегда казалось, будто она стоит на берегу потока и все-таки плывет вперед с потоком жизни.
— Так оно бывает и в политике и во всем.
— О чем это ты?
Он вздрогнул.
— Ах, я думал о том, что каждый человек на краю могилы, вероятно, говорит себе: жизнь моя была не чем иным, как цепью компромиссов… И это правда.
Опять не по возрасту рассудительное замечание, склонность к которым так не нравилась ей в сыне.
— Но в любви ты ведь требуешь все или ничего. Ты немножко чересчур рассудителен, иначе ты бы знал, что именно в этом вопросе все получается не так, как думаешь… И потом Ханна ведь совсем молоденькое растеньице. Через неделю она опять будет не та, что сегодня. — Фрау Клеттерер лукаво усмехнулась: — Посмотри на свое паровое отопление. Как все растет!.. И у нее внутри тоже вроде парового котла. Именно поэтому все так и сложно. Именно поэтому! И еще потому, что ты мальчишка и не можешь жениться. Тут, видно, и надо бы пойти на — как его — ну, на компромисс.
