Даже письмоводитель, у которого уже давно гроша за душой не было, сидел за столом в превосходном настроении. Еще бы, Соколиный Глаз, человек с фарфоровым протезом и сердцем чувствительной девицы, роняющей слезы на листки альбома со стишками, человек, всего несколько недель назад искавший покупателя на свою кровать, чтобы уплатить за квартиру, теперь восседает возле наряженной в белое подвенечное платье и фату восхитительной супруги, милой, как песенка в летний вечер, и к тому же владелицы лавки, которая вполне прокормит двоих.
Раз возможно такое, почему бы волне удачи не подхватить письмоводителя и не вынести ненароком в какую-нибудь адвокатскую контору, прямо за пишущую машинку… О-го-го, не все еще потеряно! Порукой тому это торжество, убранный цветами праздничный стол и довольные лица гостей. Теобальд Клеттерер провозгласил тост, в котором упомянул о явных признаках экономического оздоровления Европы.
Оскар, как ему и подобало, принял на себя обязанности виночерпия. Бочонок с пивом стоял на стуле. И, когда он подставлял кружку, сдувал пену и еще раз-другой слегка приоткрывал кран, чтобы по всем правилам искусства наполнить ее доверху, он как бы предвкушал свое возвращение на привычный пост за стойкой «Аскалонского черного кита».
Письмоводитель бережно поддерживал эту иллюзию: он то и дело степенно протягивал пустую кружку Беномену, совсем как в былое время, когда был завсегдатаем «Кита»: «А ну-ка, плесни еще. Это уже седьмая».
В конце стола, в праздничных костюмчиках сидела неразлучная троица и на первых порах вела себя вполне примерно… Не каждый день бывает свадьба, а жареных гусей и вовсе не бывает.
Когда фрау Клеттерер, сидевшая во главе стола, спросила у ребят, хорош ли гусь, сын письмоводителя, как искушенный гастроном, соединил большой и указательный пальцы и поднял руку на уровень рта:
— Я бы его чуточку, ну самую чуточку, еще подрумянил, — объявил он.
Увидев изысканный жест своего сынка, письмоводитель побагровел. А на его замечание он поспешил опустить кружку, иначе пиво брызнуло бы дугой через стол на сюртук Теобальда Клеттерера.
Широкоплечий карлик с золотыми, в виде лепестков, сережками в ушах, вечно моргавший и уже пятьдесят лет беспрестанно улыбавшийся даже во сне, растянул на коленях гармонь. Долговязый анархист играл на флейте.
Хрупкая и нежная фрау Юлия сидела как юная невеста и то и дело обращала к Соколиному Глазу свое белое тоненькое личико, которое за последние дни удивительно посвежело. Рыжевато-каштановые волосы пламенели из-под фаты.
