— Например, если бы я вдруг таинственным образом исчез из Вюрцбурга?
— Вдруг исчезли?.. Поскольку вы сегодня без револьвера, я с вашего разрешения немного прилягу… Таинственным образом? Да, пожалуй, этого было бы достаточно.
Анархист с улыбкой извлек из правого кармана револьвер.
— И как это вы часу не можете прожить без этой игрушки! Прямо грудной младенец: отыми у него соску — и разревется. — Томас улегся на раскладушку. — Смените мне, пожалуйста, компресс.
Швейцарец намочил тряпку в тазу.
— И добавьте, пожалуйста, еще немного свинцовой примочки… Еще чуть-чуть!
— Слишком много не годится. Будет раздражение. — Анархист собственноручно наложил компресс и осторожно прижал его к глазу.
— Здорово успокаивает… Хорошо, завтра днем — скажем, часов в двенадцать — я зайду под каким-нибудь предлогом в мастерскую к фрау Юлии и проверю — там ли вы еще.
— Давайте лучше послезавтра. У меня тут есть еще кое-какие дела.
«Он меня целовал…» Еще не затихли в прихожей шаги анархиста, как волнение охватило Томаса с новой силой.
Он не мог усидеть в комнате. Лишь на рассвете вернулся он домой. Всю ночь напролет он бродил по окрестным полям. Лицо его осунулось. Лоб выступал еще резче.
Напрасно Ханна ждала его весь день. То и дело подходила она к окну и смотрела, как он работает на грядах. Значит, он так и не придет сегодня, какая досада! Она посмотрела на свое отражение в стекле раскрытого окна, пальчиками отогнула плотно прилегающие ушки и отпустила.
К вечеру доктор Гуф прислал ей какие-то необыкновенные цветы на очень длинных стеблях, которые, конечно, не росли в Германии. Белые, словно вырезанные из воска венчики пряно благоухали, но в этом душном запахе было и что-то сладостное, и у Ханны, когда она касалась носиком белых лепестков, по шейке и за ушами пробегали мурашки. «Они подобны вам, восхитительное дитя!» — было написано на карточке.
В одну минуту она принарядилась перед зеркалом, решив отправиться к доктору Гуфу на квартиру. Было восемь часов вечера.
В большом городе доктор Гуф нашел бы способ видеться с любой заинтересовавшей его женщиной где-нибудь в театре, в обществе, он мог бы попасть к ней в дом через знакомых. Но в таком городишке встретиться с Ханной, родители которой жили более чем скромно, он мог разве только случайно на улице. У Фрау Люкс не собирались по средам или четвергам на чашку чая.
Весь облик Ханны, ее совершенная красота, неповторимая и какая-то нездешняя прелесть волновали и неудержимо влекли его к себе, как один шарик из бузины притягивает к себе другой.
