Когда мы выбрались, уже занялась крыша. Если ветер разнесет угли, вокруг запылает все.
Как только Эзабет смогла идти, я привел ее в свою крохотную провонявшую пещеру, стыдясь пуще прежнего. Я усадил леди Танза в кресло, вымыл руки, вычистил кинжал, вытер его промасленной ветошью. Тесак я швырнул в шкаф. Ничего примечательного, обыкновенное безликое армейское железо. В городе таких тысячи. Их сбывают и закладывают в ломбарды отставные вояки.
– Все пропало, – выговорила Эзабет.
Мне показалось, она сейчас расплачется. Но нет, глаза сухие, ясные и отчаянные, испуганные. Я уже видел ее такой. Черт побери!
– Может, что-нибудь найдется в этих записях, – сказал я, указывая на трофеи.
Хотя что может найтись в дюжине случайных книжек? Я налил чашку воды для Эзабет, налил еще одну для себя, хотя я ненавижу воду.
– Они хотели уничтожить все, – сказала Эзабет. – Ты понимаешь, что это значит?
Я пожал плечами. Ну да, наверное.
– Кто-то не хочет, чтобы я получила данные Малдона. Тут уж точно что-то нечисто. Непременно.
– Ну, теперь все сгорело.
– Завтра я пойду прямо к маршалу!
Да, мы такие твердые и решительные. И совсем беспомощные от усталости.
– Здорово ты со стрелой. Впечатляет, – заметил я.
– Да, – прошептала она.
Что да, то да. Неловко выходит. И ощущаешь себя последним кретином.
– Тебе надо отдохнуть. Поспи сегодня здесь, – предложил я.
Она запротестовала, но я поднял ее, будто котенка, и уложил на мои свежестиранные простыни. Эзабет не унималась, но язык заплетался, слова делались все тише и неразборчивей, а потом она захрапела – на удивление, громко для такого крохотного тела.
А я понял, что сделал выбор – вопреки здравому смыслу, закону и моей сделке с вороном. Я выбрал, и отчего-то сделанная глупость не казалась такой уж мрачной. Думаю, на самом деле и выбора-то не было. Зовите это мальчишеской наивностью, интуицией, идиотизмом – да пожалуйста. Просто с того мига, как я увидел Эзабет снова, я стал рядом с ней. Права она или нет – я за нее. Я убедился: ей хотят помешать. Сегодня враги пытались убить ее. Возможно, они попытаются еще раз.
Я сел лицом к двери, уложив меч на колени.
Что ж, пусть попробуют.
Я с трудом разлепил веки. В кресле спать скверно. Все затекает и болит.
Эзабет не было. Она ушла в ночи, словно раскаявшаяся в измене жена. Мне стало обидно и горько, будто она и в самом деле была моей сбежавшей женой.
Ее деньги красовались на столе, как дешевая шлюха в витрине. Дерьмовый у них вид, честное слово, даром что золото. И будто в душу смотрят с укоризной. Я плюнул, напялил плащ и поплелся на холод.
