– А что-нибудь покрепче есть? – спросил я.
– От вас пахнет, – укорил он. – Вы уже достаточно выпили сегодня, а у нас еще работа.
– Что за мелочная месть – отказать человеку в выпивке, – буркнул я, глядя на жидкость в кувшинах и отчаянно желая ее.
От них исходил теплый золотой свет, ласково разливался по столу. Отто посмотрел на меня с жалостью.
– Капитан Галхэрроу, я не питаю к вам зла и даже не виню за это, – сказал он и указал на уродство, произведенное мной на его лице: месиво багрово-черных синяков и кровоподтеков, незажившие порезы.
Дантри глядел на меня, открыв рот. Я кривился и молчал.
– Вы следовали приказам, – добавил Отто. – Как подобает хорошему солдату. И послушной ищейке.
– Вы тоже мне не очень нравитесь, – сказал я.
Мы уселись, Дестран принес кофе. Если верить графу, чудесный кофе, богатый ровный вкус, но для меня весь кофе совершенно одинаковый. Он – не выпивка, а значит, все равно что грязь из канавы. Я рассказал о нашем бегстве из Мод, и оно на вкус было еще горше кофе.
– «Малыш» в Валенграде, – простонал Линдрик. – Я никогда и не представлял такого!
– Теперь представляете, – сказал я и потер глаза. – Сегодня умерло много людей. А до заката вдовы заплачут еще о многих. И в сиротских домах прибавится детей.
– Тяжелая, но необходимая плата за то, чтобы правда вышла на свет, – серьезно выговорил Линдрик.
И так безучастно, словно подсчитывал грошовые прибыли и убытки. Я снова окинул взглядом невероятную парочку: низенький толстый Линдрик, переменчивый и совершенно непроницаемый, и его несуразный ученик, сплошь неуклюжие руки и ноги, скверная кожа. Он поежился под моим взглядом, явно ощущая себя неловко в собственной шкуре. Такой подростковый жест. Сейчас юнцам живется не слаще, чем таким, как я.
Дестрану вряд ли больше четырнадцати, а вот возраст Линдрика трудно оценить. Очень странные глаза: слишком яркие и молодые, но одновременно в них светится спокойное знание, мудрость. Даже старость. Вот он сидит, похлебывая кофе, рядом с головорезом, недавно забившим его до полусмерти, – и никакой ненависти. Я никогда не встречал людей, так легко прощающих зло, способных так здраво и трезво оценить выгоды и забывать обиду ради них. Я не ощущал никакого желания отомстить, будто все произошедшее ничуть не коснулось его. Будто ему было искренне наплевать на все, учиненное мной.
– Вы чертовски рискуете, принимая нас, – сказал я, желая выдавить из Отто хоть какие-то эмоции.
