А потом то ли из общей взвинченности, то ли из ярости, затуманившей рассудок, я схватил его за шиворот и швырнул за его собственный стол. Бумажки полетели во все стороны. Тип грохнулся об пол и замер. Я подхватил его ключи, и мы с Ненн отправились к Эзабет. Не думаю, что тип вздумал бы не выпустить нас. Матрона промолчала. Дело-то в том, что она всего лишь хотела тихо-мирно заниматься своей богадельней. И в общем-то не делала ничего плохого – если ее не вынуждали, конечно. Но ей не повезло замешаться в дела наемников и князей. Думаю, она мигом спустила бы на нас своих костоломов, но Ненн – чертова кошка с мечом, а сталь выиграет у дубины, даже если бы мы были на последнем издыхании.
Мы шли быстро. На верхних этажах камер содержали либо слегка помешанных, либо тех, у кого богатые родственники. Комнаты, можно сказать, чистые, их обитатели вольны бродить почти всюду – при условии, что не пытаются покинуть Мод. В гостиной старик чудесно играл на виоле, а женщина, вырвавшая пальцами свои волосы, кивала лысиной, сидя у его ног. В коридоре мы увидели детей. Я удивился. Как узнаешь, сошли ли дети с ума? Они же всегда бестолково ведут себя. А может, это дети безумцев? Во всяком случае, на верхних этажах было спокойно и мирно.
А вот внизу, где содержали по-настоящему опасных, – другое дело. Если сумасшедший вредил людям, с ним поступали по общему закону, невзирая на болезнь. Убийство есть убийство, пусть и случайное, а тяжелое ранение, загноившееся и погубившее – тоже, по сути, убийство. Потому по-настоящему буйных выживало немного. Шумели на нижних этажах в основном те, кто вредил самому себе. Из-за одной закрытой двери непрерывно доносились приглушенные вопли, полные лютой боли, из-за другой – хриплый шепот, непрестанная мольба отдать детей. Туннели отшвыривали звуки назад, к издававшим их, эхо вторило безумным воплям, как отчаянная молитва.
Эзабет держали на уровень ниже самых опасных психов.
Ее комнату освещала единственная тусклая труба под потолком. Я открыл дверь и остолбенел. Мать честная! Как тут воняет! Я провел немало времени в откровенно дерьмовых местах, отдал должное откапыванию и закапыванию нужников – как же без них в армии? – но так гнусно не смердело нигде. Пол мокрый, стены в грязи.
– Идите сюда, быстро, – приказала Эзабет и не думая поворачиваться к нам. – Поднимите меня!
Мягко говоря, неожиданная реакция.
– Настало время вытащить вас отсюда, – сказал я. – Пойдемте. У нас мало времени.
