– Завтра я снова попытаюсь вызволить ее, – сказал Дантри.
Он был в полнейшем унынии. Оно понятно. Нас обложили и опережают на каждом шагу. Враги постоянно разгадывают наш следующий ход.
– Результат будет такой же хреновый, как и сегодня, – предсказал я. – Похоже, они очень хотят убрать вашу сестру подальше, чтобы не мешала. Мы уже пытались сыграть на легальности задержания, на статусе вашей сестры. И без толку. Что-то здесь не клеится. Если бы они думали, что Эзабет – предатель, она бы уже болталась на Хеклгейт. Но она ведь не там. Почему?
– Нелегко подвесить голубую кровь, – заметила Ненн.
Она метнула на графа взгляд, где читалось желание то ли прикончить его, то ли трахнуть, а возможно, и то и другое вместе.
– Граф Дигада не согласился бы. Правда, то, что от него осталось, вряд ли кому-то что-то расскажет, – указал я. – Шишки на самом верху очень постарались заткнуть Эзабет рот, но притом оставить ее в живых. Но какого хрена им это надо?
Над столом снова повисла неловкая тишина. Выпивка не очень помогала настроению, но, в общем, если есть возможность выпить, – отчего нет? Я вспомнил, как Эзабет лила свет в меня, выжигая пьянь. Мать честная, я прямо из кожи вон лезу, стараясь угодить женщине, которая для меня давно чужая. И что на меня нашло? Конечно, я давно уже одинок, и вот явился призрак из юности, во мне сразу потеплело, я потянулся и взял приманку. И пусть она полоумная сука, утопающий хватается за любую травину.
Рявкнул мушкет – кружка в моей руке взорвалась тучей обломков. Тут же из другого окна прилетела еще одна пуля. Мы бросились на пол. Клиенты нырнули под столы, сбрасывая кружки и тарелки. Я прикрыл голову руками – хотя разве они остановят свинец? – и застыл, ожидая. Но больше не стреляли. В зале воцарилась гробовая тишина. В окна поплыли облака порохового дыма.
С меня лилась кровь. Осколки кружки исцарапали подбородок и пальцы. Впрочем, мелочи. Подсохнет за день-два. Болезненно хотелось вытащить меч и кинуться наружу, разбираться со стрелками. Но это до крайности глупо. Либо стрелки побросали оружие и кинулись наутек, либо выжидают, пока кто-нибудь выскочит и бросится разбираться. Так что лучше пока не высовываться и держать меч наготове.
В тишине прорезался пронзительный крик. Я на секунду зажмурился, не желая видеть, насколько оно страшно. Мать его, но ведь нужно открыть глаза и смотреть.
Ниже плеча рука Тноты свисала, как набитый камнями носок, – месиво разодранной плоти и дробленой кости. Тнота свалился на пол, вопя, брызжа кровью из прорех в изувеченной руке.
