Как только посветлело, мы оседлали лошадей и поехали, поедая завтрак на ходу. Красная луна закатилась, ее место заняли золотая на юге и синяя на западе.
– Хорошо для навигации, – мрачно заметил Тнота, сверяясь с астролябией.
Он заглянул в истрепанный блокнот, полный стрелок и диаграмм, без единого слова. Тноте он достался по наследству от навигатора, двадцать лет бродившего по пескам Морока. С утра Тнота был не в духе.
– Чего держишься за кинжал? – осведомился я.
– Ничего особенного. Может, Морок меня пробирает больше обычного, – раздумчиво ответил он. – Рихальт, мы стареем. Прямо кости ноют.
– Да брось мутить, – посоветовал я. – Стареем, мать его за ногу. Мне едва за сорок.
– Ну, мне тоже столько и еще полдесятка сверху. Когда ты еще видел человека в моих годах на такой работе? Всего один день в седле – и моя спина кричит караул. Вся, от плеч до чертовой задницы.
– Если учесть, сколько работает твоя чертова задница, то она должна быть жестче седла.
– Точно подмечено, – согласилась Ненн.
– Да чтоб вам обоим прыщ на хер, – пожелал Тнота и пожал плечами. – Ко мне пришел парнишка из Пайра, один из этих, янтарнокожих, с большими газельими глазами. Я толком и не знал, чего ему хочется, так что просто захотел попробовать то и се. Я его обратил в свою веру. Если бы мы не таскались тут, я бы его сейчас объезжал, словно дикого пони. Запрыгнул бы и крепко держался.
– Обратил в свою веру, – повторил я и мимо воли улыбнулся. – В церковь истинной развратной чешежопицы.
– Капитан, это единственная гребаная церковь, которая мне известна, – ухмыльнувшись, поддакнул Тнота и, поглядев на Ненн, добавил: – Попробуй когда-нибудь, не пожалеешь. Я слыхал, у тебя там где-то здоровенный хер.
– Если б он и был, я б его совала в места получше, чем твоя вонючая задница, – угрюмо огрызнулась Ненн.
Тнота, видя, что шутка не пошла, не стал развивать тему.
Как и ожидалось, вскоре мы подъехали к местному лугу. Трава Морока прозрачная, из чего-то вроде стекла. Когда идешь сквозь нее, она звенит. Звук разносится на мили, хотя в Мороке почти не бывает ветра. Трава растет по колено, кажется гладкой, но, когда идешь сквозь нее, она ломается, а обломанные листья острее бритвы. Человек не замечает порезов, пока не ощутит льющуюся по ногам кровь. Я хорошо помнил проход через траву. Потому мы объехали ее за несколько миль.
– Капитан! – позвала Ненн.
Она отхлебнула из фляги, затем указала рукой назад. Я прищурился. Хм, что-то есть, но не разглядишь. Размытые пятнышки вдалеке.
