– Рисковать нами ради траха? Да?
– Ты рискуешь своей шеей, потому что за тобой больше одолжений, чем непроставленного пива. А чтоб расквитаться за непроставленное пиво, тебе придется купить пивоварню.
– Тише, – попросил Тнота. – Мы же в Мороке. Никаких разговоров без крайней надобности. Тут слушают.
Старина Тнота, как всегда, пытается помирить и дает дельные советы. А мы с Ненн отличаемся редкой неспособностью к ним прислушиваться.
– Она делает что-то важное, – заметил я. – Я получил приказы сверху. Не от Эроно – с самого верху. Ты же понимаешь, что такое на самом деле «Черные крылья». Я уже долго нанимаю тебя, и ты знаешь: когда ворон каркает, мы делаем. Не выбирая, что и как.
– Ты уверен?
– Да, – соврал я.
– Вот же дерьмо, – процедила Ненн. – Он не являлся уже годы. Я думала, ты покончил с поганой птицей.
Я пришпорил коня, чтобы выехать вперед и тем закончить разговор. Я посмотрел вверх, на трещины, расколовшие небо цвета кровоподтека. Может, Ненн и права, и не стоило вмешивать ее. В трещины лился накаленный бело-бронзовый свет, будто сквозь них проглядывали небеса. Хотя трудно представить небеса, снизошедшие до освещения Морока. Словно в такт моим мыслям, трещины испустили жуткий раненый вопль, пронзительную жалобу, полную боли и отчаяния. Мой хозяин потребовал сделать все возможное для освобождения Эзабет. Восемьдесят лет назад он обрушил Сердце пустоты на земли, принадлежавшие городам Адрогорск и Клир. Никто не знает, сколько тысяч людей погибло ради того, чтобы отогнать Глубинных королей. Кое-кто думает, что князья вроде Эроно безжалостные и равнодушные. Но по сравнению с Безымянными она ягненок. Если бы Воронья Лапа приказал мне пересечь десять океанов, чтобы найти вянущий цветок, я бы тут же отправился в путь.
Ближе к вечеру я заметил что-то большое на северо-востоке. Слишком далеко, чтобы хорошо рассмотреть, но отчетливо различались большие крылья и длинный хвост. Никто из нас не видел ничего подобного. Мы притаились, надеясь, что тварь не обратит на нас внимания. Она улетела на север и скрылась из виду.
Стемнело, и взошла Риока, красная луна. В Мороке не бывает темно, даже если не всходят луны. Свет из трещин не гаснет никогда. Риока бросила кровавую тень на рыжие пески. Мы отыскали укрытие среди черных скал, разровняли песок, распределили вахты и улеглись. Я вызвался караулить первым, взяв свою норму рома и пару лакричных палочек. Нет ничего скучнее, чем стоять на страже по ночам в мирное время, но в Мороке ночь редко бывает мирной. Конь всхрапнул и предупредил меня о плоской двенадцатиногой твари в фут высотой, полфута шириной, с торчащими впереди головы насекомьими усиками и неприятно человеческими глазами. Тварь направилась к Тноте. Я проткнул ее нижним концом алебарды и отшвырнул подальше. Я никогда раньше не видел такого и, наверное, уже не увижу. Пришлось повозиться, отчищая древко от липкой темной дряни, вылившейся из проломанного панциря. Когда пришел мой черед отдыхать, я не мог заснуть. Я лежал, прислушиваясь к ночным звукам. Трудно забыться, когда знаешь, что такие чудища шарят в кроваво-серебристом свете здешней ночи.
