Однако эмир оказался, видимо, сильно занят, и у приятелей нашлось время собраться с мыслями. Менее бывалым авантюристам, пожалуй, от этой паузы стало бы только хуже. И Альмору, и Мигелю уже приходилось смотреть смерти в глаза — только что не буквально, как с катоблепасом. Альмор занялся своими оковами — просто так, для времяпрепровождения, и пристально изучил все окна в помещении, куда их привели. Мигель же, уставившись в потолок, погрузился в размышления.
Наконец явился катиб эмира — не Маруф, другой, — и их предоставили пред светлые эмирские очи.
— О пресветлый эмир, средоточие вселенной и солнце правоверных! — начал катиб. — Вот самозванец, объявивший, что он в силах справиться с твоим поручением, и его слуга. Как станет сейчас известно великому эмиру, они бросились вспять, убоявшись трудностей. Какое решение вынесет великий эмир?
— Разрешите, — голос Мигеля чуть дрожал, но казался довольно уверенным, — мне, ничтожному пред сиянием владыки, сказать свое слово?
— Разрешаю, — милостиво промолвил эмир.
— Да будет известно великому эмиру, что в его владениях царит мир. Давно уже не слышно ничего о живых сфинксах…
Кто-то из придворных мудрецов попытался прервать Мигеля, но повелительный жест эмира заставил его замолчать.
— А также и нежити, и иных тварях. Но это не означает, о эмир, что подданные твои забыли страх и трепет. Они трепещут пред тобою, о эмир! Нет никого в твоих владениях выше могуществом, и тому свидетелями мы, чужестранцы, побывавшие в самых далеких закоулках твоего царства. Прикажи, о пресветлый эмир, поискать ларец в твоей сокровищнице!
Воцарилось долгое молчание. Все взирали на Мигеля со смешанным чувством: то ли перед ними величайший суфий, то ли помешанный?
Эмир махнул рукой слугам. Те выбежали. Их не было около получаса, и за все это время никто не проронил ни слова.
— Пресветлый эмир! — в зал вбежал, спотыкаясь, кто-то из придворных. — Ларец здесь!
Мигель окинул взглядом зал и с чувством выполненного долга грохнулся в обморок.
