Сидевший рядом со мной Иро усмехнулся.
— Что, поражены моему искусному рассказу? Иль же трагичности истории, приключившейся со мной? Даида бессердечно заточила меня в эту морскую тюрьму без единого лучика прежнего воспоминания!
— Бесспорно, господин, вы мастер нанизывать цветастые бисерины на нить повествования, — обратился старик к нему по-напускному вежливо, однако с явным укором и колкостью, тонко уличившими в бахвальстве и вранье, — вот только ваш рассказ мало что нам доказывает. Мы бы хотели, чтобы вы продемонстрировали свое мастерство заклинателя кисти, а мой друг, — Иро указал жестом на меня, улыбаясь при этом так хитро, как лис. Похоже, у них это семейное, — заклинатель кисти, проверит вас.
— И это заклинатель кисти? — искренне удивился русал, затем хвастливо улыбнулся и усмехнулся. — Что ж, давайте! Уверен, этот сопляк, завидев мое мастерство, потеряет дар речи на три дня и три ночи!
— В столе племянника лежит кипа чистой бумаги. Где-то там же ты найдешь баночку с тушью и кисть, — обратился ко мне Иро довольно. Не знаю, чему он был так рад.
Кивнув, я поднялся и прошел к добротному дубовому столу. На этот раз он был очень чистым и опрятным и найти в нем все необходимое не составило труда. Взяв необходимое, я вернулся к сидевшим на ковре. К тому времени Иро аккуратно убрал все тарелки и чашку с подноса, дабы на нем можно было разложить весь необходимый инструментарий для рисования. Положив перед русалок предметы, я уселся рядом с дядей Уджа. Почему-то ожидал увидеть на лице молодого человека озадаченность, а затем скромное признание, что он лишь задирал нос и на самом деле совсем не владеет кистью, а уж тем более мастерством заклинаний, однако тот был на удивление полон уверенности и решительности.
— Для начала сотворю что-нибудь простенькое, чтобы не пугать вас, — усмехнулся он, взял кисть, макнул ее в тушь… и так и замер с нею над листом бумаги. Сначала мне показалось, что тот просто задумался, подбирая более верное заклинание, однако затем заметил, как побледнел и испугался. Посидев так некоторое время, русал сделал неуверенный мазок и с ужасом прошептал:
— Не помню…
— Не помните, господин? — поинтересовался Иро. Задумчиво-улыбчивое выражение его лица мне не понравилось: словно тот изначально предполагал, что все так выйдет.
У русала затряслись руки, из них выпала кисть.
— Не помню!.. ничего не помню! — вдруг из глаз молодого человека потекли слезы. Он истерически воскликнул: — Что эта карга сделала с моей головой?! Я не помню ни единого символа! — на его лице отразился такой ужас, что и словами-то сложно было описать… наверное, как у зверя, которого охотники загнали в угол, и до твари дошло, что дни ее сочтены. — Как я могу быть заклинателем кисти, не помня даже слов?! Как могу быть Даумом, одним из воплощений Унира, да и самим Униром, будучи не в состоянии написать хотя бы самое простое заклинание?! — затем на лике русала отразился такой гнев, как будто загнанное животное все-таки решило биться до конца. Именно данное чувство острой и всепоглощающей злости, согласно легендам, превращает живое существо в духа мести, которому чужды милосердие и здравомыслие. Однако этого, конечно же, не произошло, потому что некоторые легенды — не более чем легенды. — Эта карга отобрала у меня саму суть! Никогда ее не прощу!
