Разгоним стаю.
Не будет больше бедняков…
– Я это знаю.
– Мы всех накормим,
Наш набат весь мир разбудит.
Жизнь станет краше во сто крат!
– Все так и будет…
Поднимет чудо-города,
Всех звонниц выше,
Страна свободного труда…
– Я это вижу.
– Да ты, старик, и впрямь пророк!
Тогда скажи мне:
Как я умру, какой мне срок
Отпущен жизнью?
Ты не молчи – я устою:
За дело наше
Я смерть готов принять в бою,
Под пыткой вражьей.
Пусть страшен будет мой конец,
А все же – светел.
Не бойся, говори, отец.
Он не ответил…
Закончив чтение, Боровский обхватил голову руками и тихонько засмеялся. Калманов выдержал вежливую, вдумчивую паузу, какую обычно делают люди, не разбирающиеся в стихах, но не желающие обидеть поэта, и заговорил с усмешкой:
– Чем закончит ваш комиссар и мы сами, я, конечно, не знаю. Не пророк-с, но вот что завтра ночью шлепнут заложников – это точно. Имеется приговор трибунала.
– Жаль. Штамберга я знал еще с гимназии. Схожу попрощаюсь…
Калманов вздрогнул, с трудом выдержал паузу и совершенно равнодушным голосом бросил:
– Если пойдете, передайте от меня коробку папирос. Пусть хоть покурят перед смертью. – И он выложил золоченую пачку с витиеватой надписью "Зефир".
– Трофеи! – покачал головой Боровский.
– На войне как на войне, – тонко улыбаясь, ответил Калманов.
Он вышел из комнаты и, не попадаясь на глаза часовым, по темным улочкам поселка пробрался к складу, где содержались заложники. На дверях висел здоровенный замок, а перед входом топтался караульный. Лунный свет поблескивал на кончике штыка.
Калманов незаметно обошел склад, приблизился к маленькому зарешеченному окошечку и, выждав несколько минут, тихо позвал:
– Попов… Попов…
Внутри завозились, раздались приглушенные голоса, и в темном оконце забелело чье-то лицо.
– Попов, это вы? – спросил Калманов.
– Я… А кто вы?
– Ваш друг… Вам привет из Самары… Возьмите вот это! – Он вынул из кармана наган и, прижимаясь спиной к стене так, чтобы изнутри его не было видно, просунул оружие между прутьями. – Завтра ночью вас поведут расстреливать… Постарайтесь бежать… Главное – уйти, кругом части Дутова. Прощайте.
Калманов незаметно вернулся к себе, полежал несколько минут на койке, вышел с шумом на крыльцо и раздраженно крикнул:
– Часовой! Часовой!
– Я здесь, товарищ Калманов, – отозвался голос из темноты.
– Ничего подозрительного не заметил?
– Нет, товарищ командир.
– А мне показалось, кто-то ходит… Может, приснилось?
– Бывает…
– Ну ладно, разбуди меня, когда рассветет…
