– Батальон, становись! Смирно!
Наверное, этой громовой определенности и не хватало людям, метавшимся по станции, и когда комполка скомандовал: "Винтовки на руку. Вперед, за мной!" – они кинулись к кирпичному дому, где засели дутовцы. Мы захватили пулемет и двенадцать винтовок.
– Ну что? – спросил я, когда после доклада Блюхеру Иван Степанович вернулся в наш вагон.
– Поблагодарил. Приказал дальше идти головными. И вообще, он не злопамятный, а главное – хочет научиться тому, чего не знает. И не стесняется в этом сознаваться, хотя и главнокомандующий.
– Быстро вы меняете мнение! – из какого-то ехидства поддел я.
– Мнения, Андрей Сергеевич, для того и существуют, чтобы их менять. И в этом их отличие от убеждений. Вам понятно?
– Понятно! – ответил я и встал.
…В Бузулуке к нам присоединился отряд главкома Зиновьева. А 18 мая мы хорошо тряхнули противника на станции Татищевской. Но если говорить честно, эта "железнодорожная" война всем порядком надоела. События обычно разворачиваются так: мы едем – и вдруг засада, белые начинают поливать нас из пулеметов. Эшелон останавливается, бойцы выпрыгивают из вагонов и разворачиваются в цепь. Отогнали. Снова залезай в теплушку…
23 мая мы заняли станцию Сырт и соединились с гарнизоном Оренбурга. Пришло время распроститься с рельсами и пересесть на коней, без чего окончательно очистить окрестности города от дутовцев невозможно. Но наши главкомы все обозное имущество оставили в Екатеринбурге. А Голощекин в ответ на просьбу срочно прислать повозки, котлы и так далее ответил такой телеграммой: "Вы находитесь на войне и просите кухню, повозки, котлы и ложки. Вы забываете, что на войне – по-военному".
Блюхер дал прочитать телеграмму и Зиновьеву, и Ивану Степановичу. Зиновьев успокоил, что, мол, действительно, все необходимое можно достать в Оренбурге.
– Население озлоблять нельзя. Казаки и так не с нами. Вот ведь Дутов – он, как Ванька-встанька. А почему? Потому что в станицах Советская власть – до нашего ухода. Только мы за околицу – казаки Дутова зовут, возразил Блюхер.
– Озлоблять население мы, Василий Константинович, не будем! вмешался вошедший во время разговора Елькин. – У нас есть деньги – все, что нужно отрядам, купим. А спросить с белой сволочи за пролитую рабочую кровь, за порубанных товарищей, я считаю, нужно. Казачью Вандею нужно выжигать каленым железом. Нет у нас права на жалость, потому что за нашу революцию мы перед мировым пролетариатом в ответе!
