Вот так-то.
Только я верю, что хоть пока рулит второе, мы к первому рано или поздно вернёмся. У нас другого пути нет. Россия вспрянет ото сна, темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа. И братья меч нам отдадут! Короче, достойные вернут себе честь, а я уйду на покой из моего рухнувшего, никому там не нужного узилища. Под общий шумок эйфории. Тихо, по-английски. Ведь, по сути, я, как и мои зеки, тоже тут сижу. Правда, по другую сторону решётки и в более комфортных условиях. Только от этого вид решётки не меняется. Считай, я тут на срок больший максимального, положенного по кодексу. И есть ещё у меня свобода на два выхода. Терпеливо ждать пенсию, считая дни или в омут с головой в увольнение. Ни один, ни второй несовершенны.
Поэтому плыву я по течению, копчу небо и творю свои грязные тёмные делишки. Замаскировался под правильного. Так, что на первый взгляд и не подумаешь. Вроде всё по закону, всё по уставу. А на изнанке — вампир и шизоид. Маскируюсь под обыкновенного. Обыкновенного начальника. Обыкновенного человека.
Обыкновенного палача.
Зазвонил внутренний телефон и дежурный доложил, что заключённый Бондаренко доставлен в камеру. Отлично! Пора посетить нашего насильника и людоеда. Я сунул остатки шоколадной квашни в рот, захватил заодно ответ на прошение нашего убийцы инкассаторов, и поспешил в блок смертников.
По протоколу со мной внутрь камеры вошёл и контролёр. Для страховки. Во-первых, смертники могут и напасть. Во-вторых, такие, как этот маньяк, особо опасны в плане нападения. А масок, как для Ганнибала Лектера, у нас тут не водится. Синеглазый бледный Бондаренко сидел на привинченном к полу табурете за столом, словно собирался отобедать. На шум двери даже не повернулся.
Я прошёл к нему, обойдя стол, встал напротив, так, чтобы оказаться лицом к лицу. Положил бланки перед смертником, сверху катнул слегка вперёд шариковую ручку. Тот смотрел на свои сцепленные руки, вращая большими пальцами. Я не заинтересовал Николая Антоновича нисколько. Он даже не поднял свои фары вверх. Лампа с потолка освещала его светлую макушку, и было видно, как пылинки летают над ней хороводом, цепляясь за «ёжик» волос. Потерял интерес к миру гражданин Бондаренко. Контролёр застыл у него сзади, задрав подбородок, вроде скучая от рутины, но, в самом деле, зорко бдел, ожидая рывка.
Опять кататонический ступор?
Я позвал его по имени-отчеству и фамилии, удостоверяя личность, потом потыкал пальцем в бланки:
