Помню, в какую-то очередную годовщину колонии или ведомственный праздник, не помню, состоялся у нас корпоративный банкет. А надо сказать, что в плане интимных отношений между сотрудницами и сотрудниками у нас сущая Санта Барбара. Я на это сквозь пальцы смотрю, ибо сам замазан. Да и не вижу в этом ничего плохого. Запрети, так они всё равно не перестанут, а злобу затаят. И подпив хорошенько, побрёл наш майор выяснять, кто чем дышит, кто с кем и как спит. Он имел кое-какие намётки и был примерно в теме, но ему, после трёхсот грамм горячительного хотелось пикантных подробностей. И жертву он выбрал самую эффектную.
Служит у нас в отделе кадров красавица Аня Ланская. Блондинка крашеная, под метр восемьдесят, только что из колледжа. Вид имеет как у куклы Барби, и в голове примерно такая же пластмасса. Но с претензией на интеллект. Участвует в самодеятельности, реализуя детские мечты об актёрской карьере, стихи в стенгазеты пишет, на мой вкус, вполне прочувствованные и складные. И такой цыпой не могли долго не интересоваться все наши кобели неженатые. Выбор её благосклонный пал на коротенького, сбитого увальня с перспективами, Бориса Степаныча, зама нашего по тылу. Закрутилось у них всё, завертелось, хоть и пришлось подполковнику Павлову долго её обхаживать, поить, кормить, выгуливать и уламывать. Тем не менее, своего он добился. А майор Егоров тоже имел виды на Ланскую, но скоро обломался ввиду полного отсутствия у объекта вожделения важных для Артёма свойств, вроде чувства юмора, адекватности и общей эрудиции. Скучно ему стало со строптивой капризной куклой. Он отвалил, но зарубочку оставил. И выбрав подходящий момент, когда обе его жертвы, включая Павлова, оказались уязвимы от ударившего в голову алкоголя, Артём неприметной акулой подкатил к Ланской.
И принимается наш бравый майор, с искренней осторожной настойчивостью влезать в душу к молодой да ранней отроковице в погонах. Вызнавать с присущей только особистам мягкой настырной дотошностью все подробности их интимной жизни с тыловиком. А той, то ли шампанское полость мозговую залило, то ли похолодание и непонимание с ухажёром возникли, то ли её поэтично-нигилистская душа требовала если не публикации, то обнародования пикантных деталей, но выкладывает она Егорову всё, как на духу. И в том числе выясняется интересная деталь. Половой жизнью она с Павловым живёт, но ни в вагину, ни в анус его не пускает. Майор наивно удивляется, мол, как так? А она ничтоже сумняшеся объясняет, что занимаются они строго фелляцией и кунилингусом. У Артёма глаза на лоб и среди его семи пядей уже лампочкой горит идея о кураже. Аня, хоть и пьяная, этот лучезарный свет тоже видит и соображает, что ляпнула лишнего. И слёзно просит Егорова никому никогда ничего не говорить. Тот хватает её руки, прижимает к своей груди и клятвенно заверяет, крестясь и божась, что он — могила, и эта тайна уйдёт вместе с ним как раз в неё. Выпив ещё бокал, Ланская трезвеет и сидит, тягостно раздумывая о том, не совершила ли она непоправимое?
