Снаряды стали рваться на берегу, там, где было минное поле. Осколки свистели над причалом.
— Товарищ майор! — закричал кто-то диким голосом у меня за спиной.
Я оглянулась. Старший морской начальник медленно опускался на землю. К нему бросились моряки, подняли и, не обращая внимания на свистящие над головами осколки, побежали к командному пункту.
— Ты знала его? — спросил меня Стариков.
— Нет. Никогда раньше не видела, — ответила я будто сквозь сон.
Впервые мне пришлось увидеть, как здоровый и полный сил человек сразу выбывает из строя. Это было настолько страшно и дико, что у меня начала кружиться голова и к горлу подступила тошнота.
Об этом командире я слышала много. О нем у нас хо дили легенды. Это он со своим отрядом первым высадился здесь, и его моряки трое суток держались без подкрепления, без воды и пищи, окруженные озверевшим противником. Я почему-то представляла себе старшего морского начальника пожилым, грозным, а у него было совсем молодое лицо и хорошая, открытая улыбка. И вот шальной осколок, который мог бы пролететь мимо, попал прямо в этого человека.
Через несколько часов пришел катер и раненого старморнача увезли. Его провожало много моряков, и впервые в жизни я с ужасом увидела, как плачут мужчины. Это было страшнее бомбежек и обстрела.
Через два дня мы узнали, что он умер.
Наши отбросили фашистов довольно далеко от берега и продвигались все дальше и дальше.
Как-то к причалу подошел мотобот. Обычно они выползают носом на берег, а этот пришвартовался к причалу. Я пошла узнать, что он привез, и увидела Куртмалая.
— Сеструха, — закричал он радостно, одним прыжком перепрыгивая на причал, — здорово, сеструха! Ну, как дела боевые? Ты что,все время здесь?
Цыган засыпал меня кучей вопросов, не давая ответить, и видно было, что он рад нашей встрече.
Прощаясь, Куртмалай спросил:
— Тут к тебе никто не лезет? Если что, скажи мне!
— Обойдусь, — ответила я.
С этих пор он всегда подходил к причалу и каждый раз привозил мне что-нибудь приятное.
— Вот, сеструха, цепочку достал пистолет подвешивать, Для красоты.
— Где ты ее взял?
— А тебе не все ли равно, — отвечал цыган, ухмыляясь, — бери, когда дают.
Но, честное слово, не из-за этих подарков я все больше и больше привязывалась к Куртмалаю. Мне даже не хватало его, если он не приходил.
— Ты не заболел после той высадки? — как-то раз спросила я его, имея в виду живой трап. Он понял.
— Я дубленый, меня никакая простуда не возьмет. — И, засмеявшись, добавил, — Лишь бы были мои фронтовые сто грамм.
