Однажды я упрекнула его:
— Трудно было тебе подойти тогда к берегу? А я из-за тебя с женихом не простилась.
— Не надо было брехать, — резонно заметил он, — сказала бы, что жених, а то начала мозги крутить: брат, брат.
— Так бы ты и подошел, если бы я сказала, что жених.
Он подумал и засмеялся:
— Точно, сеструха, не подошел бы. А хочешь, схожу к нему, если чего передать надо?
— Нет уж, спасибо!
Как-то я спросила его:
— А каким образом ты попал на флот? Разве цыган в армию берут?
— Э, сеструха, это длинная история. Я ведь вырос не в таборе, а в детдоме в Куйбышеве. Хотя родился в Крыму. У меня отец был бароном. Ты не знаешь, что это такое? Глава табора. Его все слушались, уж о ребятах и говорить нечего, мы даже взгляда его боялись. Брови лохматые, как зыркнет из-под них, так, бывало, сразу душа в пятки уйдет.
— А мать?
— У меня мать рано умерла, я и не помню ее. Бабку помню, а мать нет.
— И тебя в детдом отдали?
— Нет, — почему-то гордо и даже надменно сказал Куртмалай, — у нас в детдом не отдают.
— А как же ты?
— Он, отец, дрался здорово. Чуть что — за кнут. И вот однажды я на рынке залез какой-то тетке в карман, а меня поймали.
— Ты по карманам лазил?!
— Нет, стихи тебе в альбом писал. Конечно, лазил, все было. Ну вот, милиционер привел меня к отцу. Отец — за кнут. Лупил и приговаривал: «Не умеешь — не берись, не умеешь — не берись». Мне тогда лет одиннадцать исполнилось. Да, это в тридцать первом году было. Обозлился я тогда и сбежал. Ехал на буферах да на крышах, а куда — сам не знал, только бы подальше. Видишь ли, сеструха, я уж и рад бы вернуться, но за этот побег отец меня прибил бы. Ну, может, и не до смерти, а калекой бы сделал. Вот так я и попал в Куйбышев. Тогда он еще Самарой назывался. После детдома на пароходе по Волге ходил матросом, а потом меня призвали на флот. Вот и все.
— И ты не искал отца?
— Нет. Сначала боялся, потом — отвык.
— А он тебя не искал?
— Кто его знает, может, и искал. Ну, ладно, мне пора. Будь здорова, сеструха.
Сегодня пришло пополнение для бригады морской пехоты. Ребята один за другим прыгали с борта тральщика на причал. Я смотрела на них и никак не могла понять, чем они отличаются от всех нас? А они чем-то отличались.
— Видишь? — спросил, подойдя ко мне, командир комендантского взвода, — погоны умальчиков.
Ага, вот в чем было дело!
— А нам тоже дадут? — поинтересовалась я.
— Конечно. Погоны введены для всех родов войск. Ты что, не слышала?
Я и вправду не слышала. А хорошо, если бы нам дали золотые или с большим золотым якорем. Я представила себя в шинели с такими погонами и очень себе понравилась.
