— Мы поможем — сказали они.
Одна за другой уходили машины с длинного пирса. Уже разгрузили палубу. Добрались, наконец, до кают-компании:
— Сюда, девчата, — позвала я дружинниц, — давайте в первую очередь комендора. Осторожнее.
Стараясь не задеть лежащих на полу раненых, мы поставили около комендора носилки. Темно было хоть глаз выколи. Девушка, помогавшая мне, опустилась на колени, чтобы удобнее было взять раненого, но вдруг отшатнулась и сказала:
— Ох, да ведь он же умер.
Я не поверила ей и стала трогать лицо комендора. Оно уже начало холодеть.
— Берите женщину со стола.
— Она тоже…
Я опустилась возле комендора. Было такое ощущение, будто это я умерла, и ничего мне больше не надо, и некуда спешить, потому что все кончилось с последним криком:
— Сестра, понтапону!
Я плачу. Я думаю о той неизвестной мне женщине, которая еще не знает, что этого человека уже нет в живых, и, может быть, в эту самую минуту пишет ему письмо, и уж, конечно, ждет весточки от него. А может быть, получила сегодня и сейчас, счастливая, перечитывает снова и снова. Как когда-то читали мы последнее письмо мамы и радовались тому, что у нее все в порядке и отличное настроение.
Я плачу потому, что никогда не узнает жена комендора о том, как в муках метался он в последние часы своей жизни без помощи, без ласкового прикосновения дорогой руки.
— Нина! Где ты там? Иди грузить раненых, — это зовет Ляля.
Пока мы провожали последнюю партию раненых на вокзал, «Вест» ушел.
— Вот так фунт! — присвистнула Маша. — А мы куда же теперь?
— В Кабулети махнем, — предложила неунывающая Ляля.
— На чем? — осведомилась Маша.
— А знаете, девочки, ну его к черту, этот самый Кабулети. Сейчас мы уже фактически на фронте, да еще и на корабле. А там что? Опять учеба. Так и война пройдет за партой, — сказала я. — От добра добра не ищут.
— Все это, конечно, очень здорово, — иронически заметила Маша, — но где этот наш корабль-то?
Мы присели на ящик и задумались.
— Вы кого, дочки, ждете? — раздался сзади голос.
Оглянувшись, увидели старичка-сторожа.
— Наш корабль тут стоял, дедушка, а сейчас куда-то ушел.
— Это который с ранеными был, что ли? Так он на рейд вышел. Здесь сейчас опасно стоять. И сюда фриц добрался. Вчерась только подошел транспорт с эвакуированными ребятишками, а немец — тут как тут. Прямо по транспорту шарахнул. Ребятишек погибло — тьма! Страх один.
Старик дрожащими пальцами стал набивать трубку, глядя на море печальными выцветшими глазами.
