— Не надо, — попросила Адель. — Не хочу сейчас никого видеть.
— Хорошо. Давай я сам тогда хотя бы прислоню к проему, прикрою. А то спать с выбитой дверью не очень приятно.
Она согласилась.
Он поднял дверь. Петли были вырваны с корнем, вверху с приличным куском двери, внизу с обломком дверного косяка. Поставил, оставив небольшой зазор, чтобы она могла протиснуться.
— Осторожней только, главное, чтобы на тебя не упала, а то тяжелая.
Огляделся.
Кровь на разорванном платье, лежащем рядом, и на столе — немного смутила его, но ничего не сказал, только поджал губы.
— Это Рон, — тихо сказала Адель. — Он сломал кубок и порезался. Это его кровь.
Йоан кивнул.
Потом сходил за сонной, бурчащей что-то под нос горничной, заставил ее все прибрать. Та сразу очнулась, увидев, что тут творится. Никаких вопросов, — велел Йоан. Господа развлекаются, это их личное дело. А если кто-то будет задавать вопросы, то — вон, видишь дыру в полу? Так будет с каждым. Горничная чуть не упала в обморок, но за дело взялась быстро.
Йоан дождался, пока она закончит, выпроводил.
Потом сдвинул кровать в дальний угол, чтобы от двери было не видно. Так и правда будет удобней.
Взял одну из подушек.
И ушел.
Адель осторожно выглянула потом. Там, дальше по коридору, есть ниша в стене, напротив окна. Йоан бросил подушку и устроился спать на полу.
Сторожить. На всякий случай.
* * *
Адель проснулась от голосов.
Где-то за дверью, далеко. Не сказать, чтобы ругань, но жесткий спор. Слов почти не разобрать, но интонации напряженные. Йоан и… Уллем? Что-то пытаются доказать друг другу. «Ты не должен был приезжать!» и «Что ты устроил?!» — это король. Йоан говорит тише.
Недолго. Потом уходят вместе.
У Йоана будут неприятности из-за нее? Ему не стоило приезжать? Но ведь Йоан никого не слушает и делает только то, что считает нужным сам.
Адель ничего не сможет с этим сделать.
Уже нет сил на все это. Даже попытаться просто обдумать — нет сил.
Потом она ушла к Исбел.
Просто, чтобы не быть одной. Остаться наедине с собой, а, еще больше, остаться наедине с теми, кто может заглянуть к ней — было страшно.
Хотелось рассказать и поделиться…
Но рассказывать Исбел о Роне не поворачивался язык.
Поэтому, большую часть времени, они просто сидели и молча вышивали у окна. Это успокаивало. Адель никогда не любила вышивку, но сейчас это было именно то, что нужно. Можно было чем-то заняться и не думать ни о чем.
— Я рада, что ты пришла, — сказала Исбел. — Последнее время мне кажется, что все оставили меня, что я больше никому не нужна. Скоро домой…
