Когда же Шэрра заставила себя всё-таки вернуться в реальность, то поняла — нет, умереть ей не удалось. Вечность сковала её цепями вместе с Роларэном; теперь она почти осознавала, до какой же степени одиноко мужчине было с его бессмертием. Сколько лет и кого подпитывал он чарами, чтобы не дать умереть? Жена его была смертной, мужчина сам говорил об этом. И дочь… Обеих убила королева Каена. От первой осталась хотя бы могила.
От матери Шэрры — девушка сейчас едва-едва помнила очертания её лица, но зато осознавала и ласку да нежность рук, и мягкость взгляда, и силу едва-едва бьющейся в сердце магии, — ничего не осталось. Разве что дочка. В ней самой волшебства оказалось больше. Знать бы только, откуда, увидать, может быть, раз в жизни родного отца. Только она не была уверена в том, что сама этого хотела. Эльфов в этом мире слишком мало достойных.
Когда-то, когда она была совсем-совсем маленькой и вспоминала высокого, статного эльфа с глазами, будто бы зелень невиданных в Златом Лесу деревьев, она представляла себе, что его мать не могла выбрать мужчину хуже. А может, это был и он сам — ведь они знакомы, разве нет? Он дал ей тот цветок, даровавший матери ещё годы и годы… Не позволил умереть от руки Каены. Разве это не мог быть он?
Но когда ей исполнилось восемнадцать, от былой мечты не осталось и следа. А потом, повстречав того самого эльфа, она подумала — нет. И хорошо, что нет. Она ни за что не хотела бы быть его дочерью.
Шэрра усмехнулась. Она носила имя его жены, она была похожа на неё, как говорил Роларэн, как две капли воды. И она почти — почти — его любила. Так, как и он её. В ней — и в нём, — была магия. Колотилась в сердце с той силой, на которую только могла быть спокойна. Их разделяли века, она — смертная эльфийка, он — вечный. А ещё, Шэрра знала, что между ними не будет чувств больше долга. Ни с его, ни с её стороны. Он вряд ли сможет, она — тоже. Поррой Шэрре думалось, что где-то за пределами её смертности таится какое-то знание, просто она не может до него добраться. Может быть, тогда, когда достигнет, и поймёт, что именно в Роларэне приковывало её, пробуждало сумасшедшую верность.
Он был безумен. И девушка прекрасно об этом знала. Ничего больше, чем подарить ему свободу в этом безумии — исполнение его желания, — дать она не могла. И он тоже не отдал бы ей и капли жизни, только погибель. Но разве не этого Шэрра ждала?
Девушка открыла глаза. Впереди простирался всё тот же белый снег — она лежала на каком-то плаще, расстелённом прямо на белой пелене, и укрывалась вторым его концом. Наверное, обыкновенный человек бы умер, но не эльф, ступивший за границы Златого Леса. Здесь все они — от королевы Каены и до самого простого слуги — Вечные. Только вот бездарные, бессильные, опустошённые. Ни один эльф добровольно не откажется от Златого Леса. Там растёт его душа, там — его суть.
