Они все высыпали толпою во двор Академии. Провожали эльфа и эльфийку такими взглядами, словно уже готовились броситься в погоню. Вновь выбежал на улицу со своим мечом Миро, опять возглавил процессию, но все они до сих пор не решились нарушить завет Фирхана.
Шэрра знала — нарушат. И понимала — никто из ослушавшихся не выживет. Ей бы самой… Но это уже не имело значения. Если Роларэн нашёл своему существованию смысл, может быть, поделится и с нею способом не просто тянуть дни бессмертия эльфов в одиночестве.
Год 120 правления Каены Первой
Академия осталась за спиной. Роларэн шагал по лесу уверенным, быстрым шагом — пока наконец-то не стало смеркаться, а громадный замок не растворился в надвигающейся вьюге. В Златом Лесу таких не бывало; с того мига, как пришли Туманы, а вместе с ними и Твари, ни солнце не светило по-человечески, ни тепла не было, ни холода, что мог бы воистину захватить прекрасные золотящиеся листья в свои сезонные сонные оковы.
Когда вьюга наконец-то добралась к ним, Рэн вдруг вспомнил о холоде, о боли и об усталости. Вокруг лежали снега — он повернулся к Шэрре, молча следовавшей за ним, и только теперь заметил, что на ней — великоватая мужская одежда, и та совсем лёгкая, да и он не сподобился ни на что большее, чем обыкновенная тонкая рубаха да брюки. Сапоги — да, тёплые, а вот на девушку её пара явно была велика. В иллюзии всё держалось отлично, а теперь, когда та рассыпалась клочками, стало намного труднее и передвигаться, и даже дышать. И без привычного расхода магии стало как-то тесно в девичьем теле.
Роларэн отшвырнул палицу в снег — та так и застыла на серебристой поверхности, не проваливаясь внутрь, — и сгрёб в руку немного, словно ледяные кристаллы могли немного ослабить невообразимую боль. Оттирал кровь и, вероятно, впитавшийся в ладонь яд, отчаянно, раздражённо, всё так же не проронив ни слова.
— Это не твоя, — медленно протянула Шэрра. — А почему? Ведь каждый эльф может сотворить свою палицу — и должен умереть, прикоснувшись к чужой. Равно как и любой человек, всё, имеющее сознание. Яд смертелен.
Роларэн только покачал головой. Он опустился на колени, прижимая ладони к снегу, повернул к ней голову и слабо улыбнулся, словно ждал от девушки хотя бы несколько слов более добрых, чем он привычно слышал в собственной жизни.
— Это всё неважно, — наконец-то хрипловато выдохнул он. — Палица способна убить Вечного только тогда, когда принадлежит другому бессмертному эльфу. Моя же — моё наказание за всё то, чего я не совершил, и благодарность за всё содеянное. Не могу расстаться — боль отрезвляет.
