Едва Саша притормозил, я спрыгнула с велосипеда и прямо через дорогу кинулась к автобусу. Пробилась сквозь толчею, подбежала к маме и прижалась к ней, задрав голову и радостно улыбаясь, заглянула ей в лицо.
— Здравствуй, мамочка!
— Алиса! — мама как будто не обрадовалась моему появлению, и даже испугалась чего-то. — Отойди, отойди сейчас же! Прекрати меня обнимать! Халат грязный! — она высоко держала руки в медицинских перчатках, как будто боясь прикоснуться ко мне.
Я с сожалением отлепилась от нее, недоуменно рассматривая ее медицинский халат, такой же белоснежный, как и всегда. Почему же — грязный?
— Откуда ты здесь? Почему одна? — встревоженно спрашивала мама.
— Я не одна, я с Сашей, — ответила я. — Мы к нему в гости едем, как ты велела.
Мама приподнялась на цыпочки и поверх голов разглядела Сашу, который стоял с велосипедом на тротуаре.
— Слава богу, — сказала мама. — Алечка, беги к Саше. Езжайте домой, закройте дверь, окна и никуда не выходите. Поиграйте дома во что-нибудь. Порисуйте, почитайте, ну, придумаете что-нибудь. А у нас с папой сегодня очень тяжелые больные с сильными ожогами. На ЧАЭС ночью был пожар, к нам привезли сильно обожженных пожарных. Так что я сегодня поработаю подольше, а за тобой приду вечером, хорошо?
— А как же картошка? — спросила я. Мне очень нравилось помогать родителям сажать картошку. Это было так здорово — раскладывать сморщенные высохшие за зиму картофелины с длинными бледно-сиреневыми ростками — непременно так, чтобы они смотрели вверх! — в только что выкопанную папой борозду.
— Какая картошка? — мама непонимающе посмотрела на меня. Видно было, что она поглощена своей работой, и ей сейчас не до меня и не до картошки.
— Разве мы на дачу не поедем?
— Нет, сегодня не поедем, — терпеливо ответила мама.
— Значит, завтра?
— Завтра и будет видно. Аля, у тебя лицо не чешется, не зудит?
— Нет, — помотала головой я.
— А в горле не першит? Хорошо себя чувствуешь?
Я кивнула — в том смысле, что хорошо.
— Ну, иди тогда к Саше. Аккуратней через дорогу, Аля! На улице смотрите не покупайте ничего — ни мороженого, ни газировки, ничего! Будьте дома, слышишь? — крикнула мама мне вслед, когда я послушно побежала к Саше.
— Не волнуйся, мам! — крикнула я уже с тротуара. Терпеть не могу, когда мама называет меня Алей. Это означает, что она рассержена или, как сейчас, чем-то очень обеспокоена.
— Ну, узнала? Что там?
— Больные очень тяжелые, — важно сказала я. — Пожарные. С ожогами.
