Дженнифер все это время сидела за барной стойкой, но не пошевелила и пальцем: по ее словам, на этой кухне и так уже было слишком много поваров. Она явно обрадовалась, что сегодня можно отдохнуть от готовки. Правда, сливочное масло, густые сливки и сыр одним своим видом вызывали у нее неподдельный ужас.
Ужин удался. Еда получилась вкусной, а атмосфера была непринужденнее, чем когда-либо с момента моего появления в доме семьи Коулман. Даже Анастасия съела свою порцию, не сказав ни одного обидного слова в мой адрес.
Отец взял с тарелки последний кусочек, откинулся назад и расслабленно вздохнул.
– Элламара, ты просто великолепна. Я думаю, эти вышли даже лучше, чем у твоей мамы.
По моим жилам разлилось приятное тепло: впервые в жизни папа сделал мне настоящий комплимент. Но я все равно отрицательно покачала головой:
– Нет, лучше маминых все равно не выйдет. Но когда абуэла[11] была жива, она научила меня готовить сопапийяс по своему особенному рецепту, и они действительно получаются у меня лучше, чем у мамы. Может быть, на Рождество мы могли бы… – Мой голос задрожал, и меня охватила жгучая печаль. Я утерла салфеткой подступившие слезы и неуклюже извинилась.
– Да что с ней не так? – прошипела Анастасия.
Джульетта попыталась спасти положение и спросила:
– А что такое сопапийяс?
Папа ухватился за спасательный круг, брошенный Джульеттой.
– В интерпретации ее мамы – это что-то вроде жареных тыквенных пончиков, политых кленовым сиропом. Очень вкусно. Мы ели их на завтрак вместе с горячим шоколадом каждое Рождество. Элла, по-моему, даже больше радовалась сопапийяс, чем подаркам.
– Наша традиция, – прошептала я, окунувшись в воспоминания. – В прошлом году она впервые нарушилась.
– Значит, в этом тебе придется съесть вдвое больше, чтобы наверстать упущенное, – улыбнулся папа.
Я вскинула голову и почувствовала себя по-дурацки от того, что к глазам опять подступили слезы.
– Правда? Мы можем приготовить их на Рождество? Вы не против?
– Конечно.
– Да, я определенно согласна перенять такую традицию, – добавила Джульетта. – Обычно в рождественское утро мы завтракаем шоколадом, который находим в носках с подарками.
Вечер, кажется, был спасен, но теперь равновесие казалось очень хрупким – возможно, из-за того, что Анастасия молчала и сосредоточенно рассматривала свои колени.
Мы все заметили ее раздраженный взгляд, но попытались не обращать внимание, в надежде, что она остынет.
Отец попытался продолжить разговор:
