Архитектор Буров уверял, что от спектаклей Мейерхольда «испытываешь ощущение физической тошноты, как будто бы объелся шоколада».
Сам же Всеволод Эмильевич называл свою методику «биомеханикой». Она якобы покоится на трех китах – акробатике, гимнастике и клоунаде. Он всюду рассуждал о своем детище, опять-таки как истинный ребенок – потешаясь и всерьез одновременно. А Виктор Ардов утверждал, что пройти в мейерхольдовский театр очень просто. Следует спросить у билетера, куда нужно «сдавать порох, напугать билетера шутихой – и проход вам обеспечен. Ведь в театре нет ни одного спектакля без канонады, пулеметной и оружейной стрельбы или просто взрывов».
А между тем театр Мейерхольда процветал. Всеволод Эмильевич считался первым советским театральным режиссером, как Маяковский – первым поэтом, Кольцов – первым журналистом и Щусев – первым архитектором.
В его театрике и вправду было тесновато, и потому Мейерхольд задумал грандиознейшее здание, подобного какому не было нигде и никогда. По его замыслу, сцена и зал должны были стать единым организмом, помещенным внутрь огромнейшего эллипса. Сцена помещалась в середине зала, от нее к границам эллипса поднимались три крутых амфитеатра. Оркестр вместо ямы размещался на балконе за сценической площадкой. На углу Тверской и Большой Садовой находилась так называемая «творческая башня» с лабораториями для создателей спектаклей.
«Предполагалось, что фасад здания будут украшать большие картины, выполненные мозаикой, изображающие отдельные сцены из спектаклей ГосТИМа», – вспоминал актер Садовский. А на фронтоне театра должны были высечь пушкинские слова: «Дух века требует важных перемен и на сцене драматической».
На время строительства труппе пришлось переехать. Не потеснился ни Большой, ни Малый, не освободили для великого новатора престижную площадку (а ведь Мейерхольд всерьез рассчитывал на это). Вселились в помещение Театра обозрений (ныне там находится театр имени Ермоловой.) Тот же Садовский так описывал его: «Фойе очень длинное, высокое и неуютное. Три двери вели в зрительный зал… Зал был еще более неуютным: никаких украшений – большая холодная белая коробка. Несмотря на значительную высоту, в нем не было ни ярусов, ни балкона. В длинном партере стояли простые деревянные кресла, какие обычно бывают в дешевых кинотеатрах».
Возможно, что пренебрежительность властей к первому режиссеру государства была предвестником грозы. Однако же предвестник оказался незамечен. Здесь, в начале Тверской, ставили скандальную «Даму с камелиями». Здесь 7 и 8 января 1938 года прошли последние спектакли некогда театра-фаворита: та же «Дама с камелиями» и «Ревизор».
