А Федор Толстой-Американец (прозванный так за то, что, будучи участником кампании Крузенштерна, за буйство своего характера был высажен начальником на один из людоедских островов) хотел даже застрелиться, когда понял, что не в состоянии выплатить свой собственный карточный долг (что также, разумеется, грозило исключением). Американца выручила его возлюбленная, цыганка Авдотья. Она дала Толстому деньги со словами:
– Это от тебя же. Мало ты мне дарил? Я все прятала. Теперь возьми. Они твои.
Растроганный Толстой тотчас же обвенчался со своей цыганкой. Еще бы – честь и членство в клубе были спасены.
* * *
Что ж, было ради чего волноваться. На улице – крики извозчиков, гомон пьяниц и запах навоза. Но въезжаешь за ворота – и начинается совсем другая жизнь. Двери кареты отворял услужливый швейцар, рослый и статный. Он помогал приехавшему выбраться, после чего тот поступал на попечение другого господина – отставного унтера, обвешанного разными медалями. Унтер открывал входные двери, а за ними третий человек, в особой клубной форме, принимал пальто, калоши, шляпы, трости, а у офицеров – шпаги. Быть при оружии в Английском клубе запрещалось.
Правда, пистолеты проносили. Не станешь ведь обыскивать дворянство столбовое. И как-то раз уже упомянутый известный в позапрошлом веке аристократ-хулиган Федор Толстой-Американец потребовал у пушкинского друга Павла Нащокина уплаты карточного долга.
– Я не заплачу, – упрямился Нащокин, – вы эти деньги записали, но я их не проигрывал.
Тогда Американец запер дверь и стал грозить Нащокину своим зловещим пистолетом. Но тот не растерялся. Выложил часы, бумажник и сказал:
– Часы могут стоить пятьсот рублей, в бумажнике двадцать пять рублей. Вот все, что вам достанется, если вы меня убьете, а чтобы скрыть преступление, вам придется заплатить не одну тысячу. Какой же вам расчет меня убивать?
– Молодец! – крикнул Толстой. С тех пор они стали друзьями.
Все это происходило в так называемой «инфернальной», или «адской», зале. Там шла игра по-крупному. В частности, известный меценат Михаил Морозов раз проиграл более миллиона табачному предпринимателю Бостанжогло.
Самые же уважаемые члены клуба к «инфернальной» не имели отношения. Это были ветхие, но властные создания, игравшие в «детской» – сидели тихо, ставили по маленькой, почти не слышали друг друга. Бывало, засыпали прямо за игрой или же просто в креслах. Их называли «шлюпиками».
В нужный час пожилого вельможу будил столь же ветхий дворецкий, кормил его рисовой кашкой, и они отправлялись домой, во дворец.
