Входить в это собрание было престижнее, чем, например, быть членом Академии наук. Одно время бродил по Москве анекдот – дескать, один из «англичан» на радостях, что его приняли, сразу же заказал себе новенькие визитки: «Андрей Андреевич Мухоморов, член Английского клуба», а какой-то острослов испортил их, приписав от руки: «и разных других ученых обществ».
Так это или не так – неизвестно. Но нечто подобное вполне могло произойти.
* * *
Чтобы попасть в число избранных, требовалось походить в «кандидатах». Нередко кандидатский стаж насчитывал десятки лет – дело зависело от очереди. Когда же она подходила, наступало ужасное бедствие – баллотировка. В решающий день выставлялись особые ящики и все члена клуба кидали шары. Либо «за», либо «против».
Несчастному «забаллотированному» позволяли испытать судьбу еще раз. То есть снова занять многолетнюю очередь. Если же его снова «прокатывали», вопрос закрывался навсегда.
При этом не учитывались ни богатство, ни общественное положение. «Забаллотировали» даже самого Булгарина, известнейшего и влиятельнейшего из журналистов той эпохи.
Рекомендовал его писатель Николай Греч.
– Ну что, я выбаллотирован? – спросил не сомневавшийся в своей победе Фаддей Булгарин.
– Как же, единогласно, – ответил Николай Иванович. – Потому что в твою пользу был один лишь мой голос; все же прочие положили тебе неизбирательные шары.
Что поделать, демократия.
Правда, случались и досаднейшие недоразумения. К примеру, когда баллотировался граф П. С. Толстой, все шары в ящике оказались черными. Несчастный подал апелляцию – дескать, так не бывает. И вправду выяснилось, что его приятель, желающий помочь Толстому, каким-то образом устроился «оказывать услугу» другим членам клуба – брал у них шары и опускал их в ящик. Но услуга вышла медвежьей – добрая душа по рассеянности клала шары в другое отделение.
Перебаллотировку удалось устроить только спустя два десятилетия. На сей раз в ящике было 105 белых шаров и только один черный.
* * *
А уж если посчастливится, то жизнь твоя устроена навеки. Ты можешь каждый вечер (а коль досуг, то каждый день) слоняться по роскошным залам клуба.
Правда, за особые провинности могли не только «ущемить в правах» или оштрафовать, но даже исключить из клуба. Однажды, например, в здешнем журнале появилась запись: «Член клуба сего господин Бильфельд исключен из общества по баллотировке за грубые и обидные изречения члену клуба же господину Протасьеву».
