– Простите великодушно… Я тут замечтался и не слышал, как вы вошли. Сергей Коненков.
На это девушка сказала:
– Хотя вы и творите здесь богов, но сами вы, мне кажется, человек земной, к счастью, на божество нисколько не похожий.
А Коненков ответил:
– А я, признаюсь, в вас вижу богиню. Именно такой представляется мне богиня, выросшая на нашей русской земле.
Так начался роман Коненкова с Коняевой, закончившийся свадьбой.
А между тем реклама становилась все более и более заманчивой: «Придворный поставщик Д. И. Филиппов. Принимаются заказы для свадеб, балов и вечеров на мороженое, пломбир, крем, желе, парфе, от 2 р. 50 к. и дороже. Питье: аршад, лимонад, клюквенное, черносмородиновое, вишневое. 1 ведро – 3 р., 1/4 ведра – 1 р.»
Филиппов начал выпускать конфеты: «Фавн», «Спящая Царевна», «Царь Салтан».
Вместе с тем Филипповская булочная становилась все более демократичной. И если в позапрошлом веке лишь самые богатые из москвичей могли позволить себе «крендель» на заказ, то в начале прошлого столетия один мемуарист писал: «У Филиппова закупала пасхи и куличи публика попроще, а те, что „почище“, загодя заказывали там только „бабы“, то есть высокие, в аршин и выше, куличи с тем же сахарным барашком на подставке из сахарной зеленой травки и с маленьким стягом из розового или голубого шелка, воткнутого на золотой палочке в облитую застывшим сахаром и убранную цукатами голову „бабы“».
Изменилась и кофейня. Бунин писал о своем Казимире Станиславовиче: «В кофейне Филиппова он пил шоколад, рассматривал истрепанные юмористические журналы». Хотя еще в конце позапрошлого века респектабельность не позволяла держать тут ни истрепанную, ни, тем более, «юмористическую» периодику.
Стали появляться здесь и довольно колоритные личности, к примеру Маяковский.
А мануфактур-советник Александр Коновалов, когда его пытались затащить сюда на чашку кофе, по обыкновению отвечал:
– Неловко сидеть там с разными барышнями сомнительного поведения, и с конторщиками, и с артельщиками – мне, Коновалову: чего доброго, встретишь там кого-либо из моих служащих.
И только дети продолжали видеть в этом заведении не пошлости, а сказку. Катя Андреева, будущая супруга поэта К. Бальмонта, вспоминала: «Над входной дверью огромный золотой калач. Он качается на ветру. Через запотевшие стекла маленьких окон ничего не видно. Из постоянно открывающейся двери валит пар, и чудно пахнет теплым хлебом. Но мы там редко бываем, там слишком жарко и много народу. А это нам как раз очень нравится.
