Спасаясь от преследования, в пекарню мог зайти какой-нибудь смутьян с революционными листовками. Он был уверен: здесь ему не дадут пропасть. Действительно, листовки чаще всего скоренько засовывали в выпекающийся хлеб, и полицейские, даже оцепив весь дом и обыскав все помещения, не находили ничего.
Филипповские булочники похищали даже арестантов из Бутырки. Их выносили в огромной корзине, после того как из нее выкладывали хлеб, предназначавшийся тюремным обитателям.
А в это время поэт Андрей Белый сидел в зале кофейной, пил чай, а затем, в той самой кофейной, собирал пожертвования на революцию.
Кульминацию же знаменитого восстания описывал все тот же Гиляровский: «Летели стекла… Сыпалась штукатурка… Мирные обыватели-квартиранты метались в ужасе. Полицмейстер ввел роту солдат в кофейную, потребовал топоры и ломы – разбивать баррикады, которых не было, затем повел солдат во двор и приказал созвать к нему всех рабочих, предупредив, что, если они не явятся, он будет стрелять. По мастерским были посланы полиция и солдаты, из столовой забрали обедавших, из спален – отдыхавших. На двор согнали рабочих, мальчиков, дворников и метельщиков, но полиция не верила удостоверениям старших служащих, что все вышли, и приказала стрелять в окна седьмого этажа фабричного корпуса».
Впрочем, вскоре все закончилось. Жизнь вроде бы вошла в старое русло. Юные наследники Филиппова вытащили из штукатурки пули и приделали их, как брелоки, к часовым цепочкам. Ленин написал статью «Политическая стачка и уличная борьба в Москве». А на булочной в декабре 1955 года укрепили гранитную мемориальную доску: «Здесь 25 сентября 1905 года произошло вооруженное выступление рабочих-булочников против самодержавия».
* * *
Жизнь становилась все роскошнее. Богатейшие купцы стали носить цилиндры и ездить на автомобилях. В Москве все больше появлялось телефонных и трамвайных линий. Новый владелец булочной Дмитрий Иванович Филиппов открыл при заведении не только упомянутую уже гостиницу, но и роскошный ресторан. Оформляли его знаменитый скульптор Сергей Тимофеевич Коненков и не менее известный живописец Петр Петрович Кончаловский. Как-то раз в самый разгар строительных работ сюда вошла юная девушка-натурщица, направилась прямо к Коненкову, представилась:
– Я из Училища живописи, ваяния и зодчества. Меня зовут Таня Коняева.
Скульптор в этот момент был погружен в мысли о Вакхе, Пане и других языческих богах, которых он ваял для булочной. Ответил девушке не сразу. Извинился:
