В результате в Москве появился первый конный памятник. Постамент его украсили бронзовые рельефы и фигуры на военную тематику и выписка из приказа Скобелева, отданного им в 1877 году под Плевной: «Напоминаю войскам, что скоро и нам может предстоять боевое крещение: прошу всех об этом знать и крепить дух молитвою и размышлением, дабы свято до конца исполнить, чего требуют от нас долг, присяга и честь имени русского».
А Тверскую площадь сразу после установки памятника переименовали в Скобелевскую.
Мнения по поводу монумента разделились. Художник Суриков хвалил: «Отличный памятник. Очень мне нравится».
А другой художник, Ларионов, возмущался: «Если посадить человека с саблей в руке верхом на лошадь, это еще не есть военный герой. Должно создать художественный образ гения войны, а не просто фотографию… Скверный памятник, совсем, вдребезги скверный».
Их коллега г-н Машков писал: «Очень уж по-военному, по-дилетантски все это сделано. Фуражка с кокардой. Конь мчится. Внизу целое сражение. Это скульптурная фотография, а не монумент. Вся лепка безвкусная».
К нему присоединялся скульптор Фишер: «Следовало бы ожидать от памятника чего-то чрезвычайного. Между тем он преотвратительный. И эта уродливая, плохо сделанная рука с саблей, и группы солдат, чуть ли не целиком взятые с какой-то верещагинской картины, – все это производит безотрадное впечатление».
Не остался безучастным и известный коллекционер И. Остроухов: «Мне этот памятник напоминает те группы из серебра, которые часто выставляют в витринах Кузнецкого моста по поводу разных полковых празднований, чествований».
Словом, почти все российские газеты и журналы посвятили лето 1912 года критике самоновского памятника. Зато неожиданно для всех за монумент вступился Гиляровский. Он разразился в «Голосе Москвы» тирадой в адрес критикующих: «Только и слышу о памятнике Скобелеву, что это лубок, а не произведение искусства. А толпы народа, окружающие ежедневно памятник, восторгаются им, видят в нем „Белого генерала“, своего народного героя».
Впрочем, уже к осени о памятнике позабыли. Зато с началом Первой мировой войны о нем вновь вспомнили. То и дело у его подножия проходили всевозможные патриотические митинги. Константин Паустовский вспоминал, что «речи были яростные, но серьезные; трепать языком у Скобелева не полагалось».
Правда, как-то раз на скобелевского коня забрался молодой фигляр и «неофутурист» Владимир Маяковский и на всю площадь закричал:
