Она поплелась туда. Вдоль платформы тянулся длинный зеленый поезд, подносили из глубины вокзала носилки с людьми и ставили возле поезда. Большими кучками стояли солдаты, опираясь на костыли, с руками на перевязях, с повязанными головами. Марья Петровна, жалостливо пригорюнясь, уставилась на солдатиков – и вдруг отшатнулась. Батюшки, да что это? Невиданная форма, говорят меж собой – ничего не поймешь, кругом – солдаты со штыками.
Марья Петровна спросила человека в железнодорожной фуражке с малиновыми кантиками:
– Это кто же такие будут?
– Кто! Пленные!
– Пленные!.. – она высоко подняла брови. – Австрияки?
– Австрияки есть. А вон они – немцы!
– Куда же их повезут?..
– В Орел перевозят… – железнодорожник внезапно сделал строгое лицо и сказал: – Послушайте, посторонней публике здесь запрещается присутствовать».
А поэт Несмелов посвятил вокзалу того времени стихотворение:
Медная, лихая музыка играла,
Свеян трубачами, женский плач умолк.
С воинской платформы Брянского вокзала
Провожают в Польшу Фанагорийский полк!
Офицеры стройны, ушки на макушке,
Гренадеры ладны, точно юнкера…
Классные вагоны, красные теплушки,
Машущие руки, громкое ура.
Дрогнули вагоны, лязгнули цепями,
Ринулся на запад первый эшелон.
Желтые погоны, суворовское знамя,
В предвкушеньи славы каждое чело!
Но довольно скоро новое лицо вокзала сделалось привычным. Театральный деятель И. Шнейдер вспоминал: «Первые поезда, привезшие на Александровский вокзал раненых, встречали толпы москвичей, рвавшихся перенести носилки с лежавшими на них воинами к суровым трамвайным вагонам, оборудованным для этих перевозок. Люди стояли молчаливыми шпалерами вдоль всей Тверской, где тихо двигались трамваи с матовыми стеклами. Но уже вскоре никто не встречал санитарные поезда и не обращал внимания на осторожно двигавшиеся трамвайные вагоны. Публика ахала, что пирожные у Трамбле стали стоить гривеник вместо пяти копеек».
Что ж, невозможно постоянно думать об одном лишь подвиге.
* * *
После революции вокзал нисколько не утратил своего значения и все так же продолжал служить «воротами в Европу». Секретарь немецкого посла Вильгельма Мирбаха барон фон Ботмер писал в 1918 году: «Вчера в первой половине дня прибыли на Александровский вокзал, заполненный толпой любопытных; относительный порядок поддерживался отрядом красногвардейцев… Уже на вокзале несколько журналистов пытались получить от нас материал для сенсационных сообщений».
А летчик Громов после своего исторического полета в Америку через Северный полюс вернулся в столицу именно отсюда, с Белорусского вокзала. Москвичи, запрудившие привокзальную площадь, а также ближайшие улицы, восторженно подбрасывали шапки в честь любимого национального героя. Было это в 1937 году.
