Несколько раньше город встречал здесь Максима Горького, прибывшего на жительство в СССР из долгой эмиграции. Это, пожалуй, была самая торжественная встреча за всю историю существования вокзала. До сих пор книги о Горьком иллюстрируют парочкой соответствующих фотографий. Одна изображает до краев забитую народом площадь, а другая – неуклюжего, сутулого писателя с обвисшими усами и растерянным лицом, наполовину вылезшего из дверей международного вагона.
Впрочем, эту встречу многие воспринимали иронично. К примеру, Илья Збарский (сын Бориса Збарского, забальзамировавшего труп Ленина) писал в своих воспоминаниях: «На том самом месте, где теперь стоит памятник писателю (кстати, установленный здесь именно в честь этого торжественного события. – АМ.), на постаменте стоял живой Горький и, утирая слезы, умилялся встречей с Родиной, он все время вещал, какие мы хорошие, как он рад видеть социалистическую Россию, и восхищался успехами Советской власти. Почти непрерывно он лил слезы и повторял: „Я не могу говорить“, по поводу чего очень скоро родилась острота: Лев Толстой сказал „Не могу молчать“, а Максим Горький – „Не могу говорить“».
Во время Великой Отечественной вокзал снова стал символом фронта. Именно здесь в 1941 году впервые исполнили знаменитую песню В. Лебедева-Кумача «Священная война». Один из очевидцев вспоминал об этом: «Солдаты и офицеры в походном снаряжении… Суровые лица… Сдвинутые брови… Своды вокзала потрясает задушевно-простая и величавая музыка „Священной войны“… Как воинская присяга звучит песня. Как священная клятва воинов: драться до последней капли крови, до последнего дыхания… И все бойцы, как один, подымаются с мест. Стоя, слушает воинская часть эту песню».
И в стихах других авторов снова стал возникать Белорусский вокзал:
Нас везли в эшелонах с тобою,
Так везли, что дрожала земля,
С Белорусского – на поле боя
И с Казанского – в госпиталя.
(А. Межиров)
Проходим перроном, молодые до неприличия,
Утреннюю сводку оживленно комментируя.
Оружие личное.
Знаки различия,
Ремни непривычные:
Командиры!
(С. Наровчатов)
Но война закончилась, вокзал снова стал мирным. И обрел еще две новые, самые что ни на есть миролюбивые приметы. Во-первых, он стал символом ночного кутежа – ведь здесь работал круглосуточный буфет для железнодорожников, в те времена – редкость необычайная. Водка продавалась, разумеется, из-под полы, а в качестве закуски в основном шли кильки.
А еще у Белорусского вокзала сформировался самый популярный в городе цветочный рынок. Он даже вошел в поэзию:
