И, хотя формально это был все-таки не спектакль, а концерт, он представлял впечатляющее зрелище.
* * *
До революции в Зарубинском здании располагался театр «Парадиз» – по имени антрепренера Парадиза, для которого, собственно говоря, его и построили. Правда, в скором времени театр прозвали «Интернациональным» – на сцене часто вы-ступали певцы из заграничных стран. Именно здесь москвичи узнавали о Саре Бернар, Элеоноре Дузе, Эрнесто Росси.
Часто случалось так, что у театра не было собственной труппы. Помещение сдавалось гастролерам, среди которых попадались арендаторы довольно-таки странные. К примеру, МХТ, арендовавший здание всего для одного просмотра – чехов-ской «Чайки». Да и зритель был один – Антон Павлович Чехов собственной персоной. Он пропустил премьеру и желал увидеть, как его произведение смотрится из зрительного зала.
Режиссер МХТ Станиславский писал: «Впечатление, как мы и предполагали, было среднее. После каждого акта Антон Павлович прибегал на сцену, и лицо его далеко не отражало внутренней радости».
Сам же Чехов сетовал: «Судить о пьесе не могу хладно-кровно, потому что сама Чайка играла отвратительно, все время рыдала навзрыд…»
Актрису Роксанову, игравшую Чайку, пришлось заменить на другую.
Одно время в здании на Никитской располагался оперный театр Зимина – своего рода явление в истории отечественного театра. Журналисты-современники писали: «Когда г. Зимин создавал свое дело, на него смотрели как на блажь богатого человека, разыгрывающего мецената и сорящего сотни тысяч. Зимин победил все предубеждения и победил исключительно бесспорными заслугами дела. Он создал прекрасное, хорошо обставленное предприятие, привлек в него рядом с двумя-тремя большими артистами много симпатичных дарований, которым он открыл дорогу, ранее для них закрытую. Он познакомил публику с целым рядом опер новейшего репертуара… Он сумел поставить свою оперу с художественным вкусом и умением, проявляя всюду серьезное и совсем не любительское отношение к делу».
Особенной же популярностью в репертуаре театра пользовалась «Снегурочка». Газеты восхищались: «Эта поэтическая опера г. Римского-Корсакова не только старательно выучена и весьма прилежно поставлена, но для нее нашлись очень хорошие исполнители, в особенности в женском персонале».
* * *
После революции в здании разместился Теревсат – Театр революционной сатиры. Руководил им Мейерхольд. Драматург Файко, сотрудничавший с Теревсатом, поражался тому, как режиссер проводит репетиции: «Высокий, немного сутуловатый, уже немолодой, сухопарый человек в сером пиджаке, с жилистой шеей и очень заметной сединой вдруг превращался в грациознейшее порхающее создание, полное легкости, лукавства и капризного кокетства. Мы смотрели на него разиня рот».
