Увы, требования консерваторцев были, в большинстве своем, проигнорированы.
* * *
А 12 июля 1918 года Совет народных комиссаров принял очередной декрет – «О переходе Петроградской и Московской консерватории в ведение Народного комиссариата просвещения».
Основная мысль декрета была, на первый взгляд, вполне рациональной. Столичные консерватории объявлялись государственными учреждениями «на равных со всеми высшими учебными заведениями правах». То есть выпускники-консерваторцы в графе «образование» смело могли писать – «высшее». Однако льгот (в частности, призывных) не имели.
Впрочем, как образовательное заведение Консерватория почти не изменилась. Разве что ввели партдисциплины и открыли клуб. Над входом в клуб повесили плакат: «Мир – хижинам, война – дворцам». Студенты недоумевали:
– Как же, ведь Консерватория – дворец искусств. Значит, мы воюем с музыкой?
Партактивисты разъясняли:
– Нет, не с музыкой идет война, а с теми, кто жил во дворцах.
Владимир Фере вспоминал: «Во всей консерваторской жизни тех лет ощущалось дыхание революции. Это заметно было прежде всего по контингенту учащихся… Среди бархатных толстовок и добротных костюмов, отличавшихся своей элегантностью, замелькали военные гимнастерки, рабочие блузы, красные косынки».
В основном же студенты, как и при царе, продолжали разучивать гаммы. Питаться ходили в грузинский ресторан неподалеку. И в известнейшем стихотворении Осипа Мандельштама «Александр Герцевич» было поначалу еще одно четверостишие:
Он музыку приперчивал,
Как жаркое харчо.
Ах, Александр Герцевич,
Чего же вам еще? —
намек на преобладание грузинских блюд в меню консерваторцев.
Исследователь С. И. Липкин утверждал: «Строфа говорит о характерной подробности быта. Музыканты из консерватории направлялись по короткому Газетному переулку до Тверской, в ресторан „Арагви“, помещавшийся тогда не там, где теперь, а в доме, отодвинутом во двор новопостроенного здания, брали одно лишь харчо, на второе блюдо денег им не хватало, но жаркое, острое харчо им наливали щедро, полную тарелку».
Правда, потом Осип Эмильевич вычеркнул эту строфу…
Зато как музыкальная «площадка» Консерватория переменилась до неузнаваемости.
Филолог Андрей Козаржевский писал: «Большой зал Консерватории до середины 1930-х годов функционировал в основном как кинотеатр „Колосс“; название это воспринималось как „колос“ – символ народного сельского хозяйства. В шубах и шапках мы, грубо выражаясь, „впирали“ в когда-то великолепный, но уже обшарпанный зал смотреть, скажем, заграничный боевик о слонах „Чанг“. Изредка в этом зале давали концерты; пробегая по вестибюлю на киносеанс, мы бросали рассеянный взгляд на сиротливо висевшие концертные афиши».
