И от затеи отказались.
* * *
В 1878 г. хлопотами Рубинштейна здание было выкуплено у прежних владельцев и стало собственностью Консерватории. А летом 1894 года Консерваторию принялись перестраивать. Новый директор, Василий Сафонов испытывал так называемый строительный зуд. Влас Дорошевич писал: «Директор Московской консерватории г. Сафонов известен в музыке тем, что он умеет извлекать удивительные аккорды из московских купцов.
– Лестницу для нового здания консерватории надо? Сейчас аккорд на купцах – и пожалуйте – лестница! Орган нужен? Легкая фуга на миллионерах – и орган!»
Действительно, на здание скидывались Солодовников, Морозов, Харитоненко, фон Дервиз.
Газета «Московский листок» восхищалась: «Общее впечатление определяется здесь художественной простотой, выдержанностью стиля, гармоничностью очертаний, широтой замысла и законченностью исполнения».
Правда, московская интеллигенция дала большому залу прозвище «вагон» и, по возможности, предпочитала новой Консерватории Колонный зал. Искусствовед Иконников также не восторгался этим домом: «Очертания здания, охватывающего крыльями глубокий парадный двор, унаследованы от княжеской усадьбы, но его измельченные, эклектичные фасады всецело отражают вкусы конца прошлого столетия».
Но вскоре к помещению, естественно, привыкли.
* * *
Консерватория сделалась словом нарицательным. Это было не только учебное учреждение, а еще и явление московской культуры. Скажи «консерваторка» – и уже характеристика готова.
Разумеется, профессора, люди старого поколения, не уставали осуждать ветреную молодежь. И консерваторская преподавательница из романа Бориса Зайцева «Золотой узор» выговаривала ученице:
– Дура. Идиотка… Только и умеете козлам на шею вешаться, дряни, потаскушки! Я до тридцати лет девственницей была, зато и пела. Ну а ты? Небось уж с брюхом?
Профессора обитали в правом крыле нового здания, держали кошек, угощали маленьких детей конфетами «ландрин» и были, в большинстве своем, почти что безупречны. Но студенты не спешили перенимать стиль жизни старших мастеров. Разве что ходили с ними в один буфет и ездили с так называемыми консерваторскими извозчиками – стареньким Павлом, его сыном Петром и внуком Василием, всегда дежурившими у подъезда и представлявшими собой некую мафию, сродни современным таксистским командам, подвизающимся в аэропортах.
* * *
До революции, как, впрочем, и сегодня, в Консерватории слушали самую что ни на есть серьезную музыку. При этом некоторые преподаватели (например, Иван Васильевич Цветаев, читавший будущим композиторам и певцам курс истории), имели в зале свои постоянные места.
