"Нет, послушайте же, нет".
"Кто создал паровую машину? Кто развивает улучшенные механизмы? Кто создаёт улучшенную артиллерию и взрывчатые вещества? Учёные".
Он заколебался.
"Продолжайте".
"Подсчитайте разрушенное и разграбленное за каждый год, добавьте сюда страдания и горе, которые получаются в результате взрывов, несчастных случаев, катастроф, которые происходят вследствие научных усовершенствований - и будет аналогия тёмным векам. Прибавьте к уже имеющемуся ужасное разрушение, которое происходит при войне среди научных народов - и будет видно, что научный энтузиаст настоящего времени занял место обманутого фанатика прошлого. Будем же справедливы. Поставьте на чашу весов добро, которое сделала религия, а на чашу весов науки то добро, которое сделала она, и Вы не ошибётесь - обе они оставляют за собой атмосферу, насыщенную страданиями, дорогу, убелённую костями человечества. Ни молодые ни старые не знали пощады и, насколько это касается страждущих, не имеет значения - замучен ли был человек от пыток инквизиции, или убит от шпаги предателя. Он содрогается в агонии от ожога паром или калечится от взрыва нитроглицерина".
Он снова заколебался.
"Продолжайте".
"Одной из серьёзных бед науки, которую почти избежала религия, является снабжение мысленной пищей фанатиков. И этого наука не может избежать".
"Поясните".
"Кто же даёт безбожнику в руки основание для того, чтобы нападать на сокровенные учения? Кто невольно подвергает пыткам животных и считает, что биологические эксперименты именем науки, проводимые перед культурными людьми, являются законными: такие, как анатомирование живых созданий?"
"Довольно, хватит, - закричал я, подумав о его сумасшедшем анатоме, и, закрыв лицо руками, сказал - Вы заставляете стынуть кровь в моих жилах".
"Да, - саркастически добавил он - сейчас Вы содрогаетесь и подвергаете критике моё истинное исследование, а завтра Вы забудете урок. И, возможно, на обеде будете наслаждаться блюдом из телятины - излюбленной едой матерей, являющейся ближайшей к плоти младенцев".
Затем его манера переменилась, и своим привычным мягким и приятным тоном он сказал:
"Поймите по-доброму то, что я сказал. Я хочу лишь побудить Вашу религиозную часть в Вас проявить больше милосердия к Вашему научному "Я" и наоборот. Наука и религия обе трудятся во имя добра человека, хотя люди им и преданы. Из-за человеческих ошибок они причиняют страдания, лишения и печали другим. Ни одна не может заменить другую, каждая обязана оказывать помощь и проявлять милосердие к недостаткам другим. Они не противники, а сотрудники на едином поле, обе должны выдерживать критику взаимных неприятелей и обе имеют причину опасаться зла фанатизма в своих собственных рядах больше, чем нападок оппонентов извне. Пусть же религиозный энтузиаст проявит заботу. Его пылающие искренние слова могут побудить полоумного отца убить невинную семью, и всё же не по вине религии совершается преступление. Пусть же ревностный учёный подумает, он собирает горючее, посредством которого неуравновешенные умы или извращённые характеры стремятся сжечь и разрушить надежды, которые служили устремлением души человечества. Нельзя обвинять чистую религию и истинную науку из-за поступков их ревностных последователей, хотя каждая должна разделять ответственность своих посредников".
