В вопросах международных отношений хан полагался на волю пославшего его Неба: Аб-уль-Фарадж вспоминает такой пункт этого монгольского закона: когда необходимо писать восставшим и посылать им представителя, не запугивайте их силой и великим размером вашей армии, а только скажите: «Если вы добровольно сдадитесь, то вы найдете хорошее обращение и покой, но если вы сопротивляетесь — что с нашей стороны можем мы знать? Вечный Бог знает, что случится с вами». Тут, правда, был один нюанс: добровольно отдавшиеся на милость хана народы почитались правильными и искоренению не подлежали, против же строптивых и не желающих подчиняться хан посылал свое войско по воле Вечного Неба. Послы, которые появлялись перед движущимися следом войсками, были под защитой Неба, поэтому убить посла или нанести ему обиду было равносильно нанесению обиды или раны самому Тенгри. За это Небо отвечало карательным ударом. Естественно, этот удар наносила не молния, а вполне человеческая монгольская рука. В то же время мира монголы не заключали, пока властитель не изъявлял хану полную покорность. В подчиненных монголами странах властителям было запрещено носить почетные титулы. Хан и сам именовал себя крайне просто, так что униженным владыкам мусульманских и христианских стран приходилось избегать в переписке или даже при свидетелях высоких и цветастых титулов.
Яса запрещала и возвеличивание самих монгольских владык. Аб-уль-Фарадж очень удивлялся непривычному для арабского писателя отказу монголов от пышных титулов: «(Монголы) не должны давать своим ханам и благородным людям много возвеличивающих имен или титулов, как это делают другие нации, в особенности, последователи ислама. И к имени того, кто сидит на троне царства, им следует добавить одно имя, т. е. Хан или Каан. И его братья, сестры и родственники должны называть его первым именем, данным при его рождении». Сам Чингисхан ограничивался именем Великого Хана, то есть хана над всеми другими монгольскими ханами рангом пониже. Даже в переписке иного титулования Чингисхана не было, в этом плане он был человеком предельно скромным.
Монголы мало времени проводили в мирных занятиях, практически вся их история — это история постоянных войн, так было и при Чингисхане, так было и позже. Но даже в редко выдающиеся спокойные годы Яса повелевала заботиться о духе нации, заменителем войны в мирные дни была охота. Яса так и повелевала: «Когда монголы не заняты войной, они должны отдаваться охоте. И они должны учить своих сыновей, как охотиться на диких животных, чтобы они набирались опыта в борьбе с ними и обретали силу, энергию выносить усталость и быть способными встречать врагов, как они встречают в борьбе диких и неприученных зверей, не щадя (себя)». Это означало, что монгол будет поддерживать хорошую форму, даже если не будет военной тренировки. Недаром все путешественники были потрясены не только выучкой нукеров хана, но и выучкой монгольских пегих лошадок — тех дрессировали не хуже чем собак. В бою монгольская лошадка творила чудеса, выполняя по знаку воина то, на что лошади ни в каком тогдашнем государстве были не способны — будь то хоть изящные и грациознейшие арабские скакуны.
