И целесообразность органических существ, из которых Кант вывел свое понятие целей природы, может быть понята как соответствующая механизму природы не иначе как в отношении к сохранению расы. Это следует из принципа отбора. Предварительные разработки Канта при их последовательном развитии должны, таким образом, привести к нашей расовой этике.
Иным путем к сходным взглядам пришел Шопенгауэр: «Глубочайшей сутыо каждого животного, а также человека является вид, к которому они принадлежат. Именно в нем, а не в индивидуальности коренится столь могучая воля к жизни». «В соответствии с этим природа, свободная от каких- либо индивидуальных иллюзий, так заботится о сохранении рода и так безразлична к гибели индивидуумов: последние для нее всегда только средство, но не цель». «Тот, кто идет на смерть за свое Отечество, свободен от иллюзии, ограничивающей бытие собственной персоной. Он продлевает свою суть на своих соотечественников, в которых он продолжает жить, и на грядущие поколения, ради которых он действовал, причем смерть для него это моргание глаза, не прерывающее зрение». Сходство с вышеупомянутым учением Фихте, с философией которого тесно связано и учение о воле Шопенгауэра, несомненно. В ту великую эпоху немецкого философского идеализма уходит своими корнями и расовая этика. Тому же учит и основатель немецкой расовой гигиены Альфред Плстц: повсюду, где «этик ищет расположенную вне личности, не трансцендентную опорную точку человеческих действий, где политик борется за основные жизненные интересы, конечным объектом, сознательно или бессознательно, всегда является органическое целое жизни, представленное расой».
Таким образом, конечный идеал недоказуем. Доказательство сталкивает его с трона, т. к. делает зависимым от других предпосылок. Требование доказательств проистекает из переоценки разума и логики. Ксли высшее благо можно доказать, то тем самым логика ставится еще выше и сама превращается в высшую ценность, что также лишь предполагается, но нс доказано.
Сходным образом обстоит дело с этическим критерием ценностей. Вне пашей воли к ценностям понятие ценности теряет свое значение. Звезды нашей судьбы - внутри нас. Обоснование нашего высшего идеала - в нашей собственной сущности. Этика призвана лишь внедрить в сознание ту цель, в которой наша сущность найдет свое единство, а наша воля к ценности - свое осуществление.
Мы находим удовлетворение в защите нашей расы. Пусть это назовут эгоизмом, это нас не пугает. Тот, кто в труде для своей расы находит свою подлинную выгоду, в жизни ради нее - свое счастье (а если надо будет - и в смерти), отличается самолюбием, но он любит не свое, в высшее Я. В этом смысле идеал расы нс следует противопоставлять идеалу личности, наоборот, он может наполнить содержанием идеал личности, сам по себе пустой. Нет подлинной личности без путеводной звезды в виде высшей нравственной цели.
