— Ты до сих пор его боишься? — спросил Асакуро. — Шаир рассказывал, как ты верещала, увидев его в вольере.
— А то вы забыли, какие у меня отношения с животными.
— Такое невозможно забыть! — рассмеялась Элайза, — особенно то, как над тобой издевалась мантикора.
— Мантикора? — обеспокоено просила матушка.
— О, госпожа Ратовская, она пыталась воспитывать Хейли… — подруга в красках начала описывать мои провалы в работе с мантикорой.
К ней подключился Асакуро, добавляя градус веселья у слушающих, и строя рожицы мне, в ответ на мой продемонстрированный кулак.
Нет, ну что за люди! Смешно им! Вот если бы их так мантикора таскала!
— Хейли, ты понравилась этой кошке, а взаимностью не ответила, — улыбаясь, заявила матушка, после того, как отсмеялась.
— Вот еще, эта зверюга издевалась! А сколько она моей одежды попортила, вспомнить страшно!
— Зато и ты ее знатно погоняла, — хмыкнул Асакуро. — На арене перед всеми собравшимся.
Рассказ о моих подвигах перешел на новый виток.
Я столько в жизни не краснела.
* * *
Так уж сложилось, что наши вечера, проведенные у костра, под боком матушки и отца, были наполнены весельем и добротой. Мы подтрунивали друг над другом, делились забавными эпизодами, максимально раскрывались, упрочняя и без того крепкую связь между нами.
И пусть Ривэн все еще не был до конца прощен оборотнями, я и Пени на него зла не держали.
Сегодняшняя ночь радовала взгляд сияющими звездами на небосклоне. Теплый ветерок ласково трепал распущенные волосы, а Асакуро, безмерно удивив всех, перебирал струны на лютне. Я не знаю, откуда он ее взял и уж тем более не могла предположить, что он умеет петь! И как! Низкий, бархатный голос очаровал, а слова песни, затронули душу:
На свете место есть,
Где яркий небосвод
Река хрустальная бежит,
И соловей поет.
О том, как ты нужна:
Тепло и ласка рук,
И что тебе одной дана
Власть излечить недуг.
Любовь, навеки в сердце расцвела!
Любовь, свои мне крылья отдала,
И пусть душа как в клетке птица бьется,
Ты для меня прекрасней ясна солнца![1]
Песня закончилась, но никто не спешил смотреть на Асакуро. Кому посвятил свои строки парень — не сложно догадаться. И я могу лишь предположить, какие эмоции обуревают Элайзу.
— Знаете, а я не прочь прогуляться, — не поднимая головы выдохнула Элайза, — Асакуро, составишь мне компанию?
Никто из ребят или родителей не попытались им помешать или напроситься следом. И пусть их прогулка будет лишь по улочкам деревни, за ее черту они выйдут, но им двоим жизненно необходимо побыть наедине.
