Гольдман обратил внимание, что Надя через некоторое время поднялась, достала из сумочки сигареты и выскользнула из комнаты. Спустя буквально минуту вслед за ней вынырнул и Красницкий. Гольдман заерзал на стуле: ему давно уже приспичило сходить в туалет, а теперь эта парочка отправилась в курилку, и придется пройти мимо них. Нет, ничего страшного, конечно, но Льву Абрамовичу уже и так опостылели лица пьяных сотрудников, а Красницкий раздражал его особенно, так что он хотел избежать всяческих контактов. А подвыпивший Красницкий отличается излишней болтливостью и обязательно к нему привяжется, надеясь в разговоре удачно ввернуть пару своих фирменных шуточек, таких же глупых, как и он сам, и благодаря этому подняться в глазах Нади. Тьфу!
Но мочевой пузырь прихватило конкретно: Гольдман успел выпить три бутылки минералки — зря, что ли, деньги платил? Немилосердно ворча про себя, все-таки поднялся со стула и направился к двери. Проходя мимо курилки, Лев Абрамович услышал негромкий тенорок Красницкого, мерно журчащий и несущий, как обычно, какую-то чепуху. К его радости, Красницкий не пристал к нему с расспросами, напротив, он, кажется, был даже раздосадован появлением Гольдмана в столь неподходящий момент. А момент назрел довольно пикантный: Алексей Владимирович будто бы невзначай положил Наде левую руку на плечо, а правой, едва касаясь, поглаживал ее бедро.
Стараясь делать вид, что не замечает этого, и не задерживаться, Гольдман, ссутулившись, прошмыгнул в туалет. Когда он вышел оттуда и свернул за угол, до него долетел возмущенный голос Надежды:
— Руку убери!
Алексей Владимирович засмеялся тихим, вкрадчивым смехом, будто принял сопротивление девушки за изящное кокетство. Неизвестно, что он предпринял дальше, только Гольдман услышал резкое: «Отвали, тебе сказано!»
Не желая ввязываться в пьяный конфликт, Гольдман вкатился в комнату, где вовсю шло торжество. Через пару минут появилась Надя. На лице ее застыло выражение досады и какой-то злости. Сев на свой стул, она вдруг быстро опустошила свой бокал, наполненный вином, и о чем-то крепко задумалась, глядя перед собой.
Еще через некоторое время в комнате показался Красницкий, причем в очень и очень странном виде. Таким Лев Абрамович не видел его никогда. Нет, внешне он был в полном порядке — чистый, подтянутый, наглаженный, и даже красного пятна от пощечины или фингала под глазом Гольдман у него не заметил. Но вот лицо… Точнее, выражение этого лица! Оно было таким, словно Красницкий повстречал в коридоре привидение. На нем застыли одновременно несколько чувств: недоумение, изумление и даже страх. Ошарашенно озираясь по сторонам, он прошел вперед и сел на первый попавшийся стул.
