— Там у них лежат мои акции, в которые я вложил все свои деньги. Пятьсот штук Спиридоновского угольного товарищества. Пусть Шлиппенбах их продаст и…
Горько засмеялся муж.
— Я вижу, вы в любви больше понимаете, чем в делах… Не очень-то хорошо будет обеспечена ваша матушка. Ведь эти акции ничего не стоят!
— Я думаю, что вы ошибаетесь… Позавчера еще они стоили по 115.
— Позавчера, — иронически покачал головой муж. — Позавчера. А вы вчерашнего бюллетеня не читали?! Да знаете ли вы, что вчера сделалось известным, что подъездной путь мимо Спиридоновки министерством не разрешен, и акции сразу шлепнулись рублей на 50.
— Это вздор! — вскричал Николай Сергеевич. — А я вам скажу, что подъездной путь будет и тогда они сделают дополнительный выпуск акций…
— Так поздравляю вас! — замахал на него руками муж. — Дополнительный выпуск именно не будет сделан!
— Да? Вы так думаете? А что, по-вашему, значит эта статейка в «Финансовой газете»?
— Какая статейка? Где?
— А вот у меня. Тут. Вот, можете ее пробежать.
Муж схватил вынутую Николаем Сергеевичем из кармана газету и лихорадочно ее развернул.
— Гм… Да! Вы думаете, что это по поводу Спиридоновского подъездного? Во всяком случае, это очень симптоматично. Чего ж вы стоите — будьте добры, присядьте. Но ведь если это так… виноват, как ваше имя, отчество?
— Николай Сергеич.
— Очень приятно. Марк Ильич Букин. Вы знаете: действительно статья наводит на размышления. Кем она подписана?
— Какой-то «Финансикум».
— Да позвольте! Я его знаю. Что если поехать к нему и попытаться узнать: действительно ли у него есть данные, что министерство иначе взглянуло на этот вопрос.
— Что ж, это идея. Вы его адрес знаете, Марк Ильич?
— Конечно. Мы его, вероятно, еще застанем дома.
— У меня и лошадь стоит за углом.
— Расчудесно.
Марк Ильич вынул портсигар и протянул его Николаю Сергеевичу.
— Легкие любите? Я не переношу крепких.
— Я тоже курю легкие. Мерси. Ничего, у меня есть зажигалка. А, проклятая!.. Опять не горит.
— Нате мою.
— Благодарствуйте. Скажите, а мы там не долго задержимся? А то я и пообедать не успею.
— Так, может быть, у меня пообедаем? Я оставлю жене записку. Съездим, вернемся и пообедаем. Как вы на это смотрите, Николай Сергеич?
— А что ж… неплохо.
Марк Ильич уселся за стол и стал быстро писать жене записку.
— Вы понимаете, — сказал он, прижимая записку массивным пресс-папье. — Если они упали сейчас до 60, то ведь их можно завтра скупить за гроши. И если послезавтра выяснится, что подъездной путь будет, так мы с вами снимем столько, что…
