Один пакгаузный весовщик на ст. «Раздельная» говорил любимой девушке, нервно теребя зеленый с крапинками изрядно засаленный галстук:
— Прикажи только — для тебя всем буду — министром аль там каким генералом!
— А — правду сказать — если бы начальство сделало его даже помощником начальника станции — бедное сердце не выдержало бы этой радости и — разорвалось.
Слова не обязывают.
А если бы слова обязывали, то влюбленный, вместо сравнения с солнцем, вместо положения головы на плаху, говорил бы мирно, скромно, осторожно, без ненужной пышности:
— Я тебя так люблю, что мог бы даже достать билеты на Шаляпина, хотя это очень трудно. Ты для меня так дорога… дороже даже нового пальто со скунсовым воротником и отворотами. Уйди ты от меня — я бы этого не перенес. Заболел бы, и болел дня три, а то и все четыре.
Это все — искренно, это все — правда. К сожалению, женщины этой правды не любят.
Елена Борисовна была женщина неглупая, но ей простая фраза «я люблю тебя» казалась пресной, куцей, монотонной.
Сидя однажды в своей гостиной на коленях у чужого Николая Сергеевича, она целовала его глаза и настойчиво спрашивала:
— А как ты любишь меня, ну, расскажи?
— Я люблю тебя.
— Ну, я знаю, что любишь, а как, ну как, ну как? Больше чего, например, ты меня любишь?
Николай Сергеевич погладил ее ручку и, не задумываясь, отвечал:
— Больше жизни.
— Серьезно? Ну, а если бы тебе предложили миллион рублей или меня — что бы ты взял?
— Ясное дело: тебя.
— А если бы тебя сделали, например, голландским королем, при условии что ты со мной расстанешься — что бы ты выбрал?
— Я? Я сказал бы: подавитесь вы вашим голландским королевством — отдайте мне Леночку!
— Смотрите-ка, какой он! Это очень мило с твоей стороны. Мой муж, наверное, бы мне этого не сказал. Ты лучше.
— А еще бы. Я тебя люблю понастоящему, а он так себе, с пятого на десятое.
— Послушай… Ну, а если бы вышло так, что одного из вас нужно казнить — тебя или меня, и тебе предложили бы выбор: что бы ты выбрал?
— Неужели, ты не догадываешься? Я сказал бы: вешайте меня, стреляйте в меня, а ее оставьте в покое!..
— Ну, неужели, тебе не было бы жаль жизни? Ты такой молодой, перед тобой хорошее будущее, все тебя любят, в лесу зелень, пахнет сосновыми шишками, в саду сирень, в бокалах золотистое вино — и всего этого ты должен был бы по моей милости лишиться. И навсегда! Понимаешь ты это словечко: навсегда!.. Неужели не жалко?
— Для тебя?! Я только жалею, что все это — область простых разговоров; а случись это в действительности — ты бы увидала, что высказанное — я говорил искренно.
