И он её так и не поцеловал.
Помог выпрыгнуть из высокой кабины возле дома. Посмотрел на неё пристально, заглядывая в глаза. Даже порывисто вздохнул. Но так и не решился.
Может, высунувшаяся в окно мордашка Стефании была тому виной, может, какие-то другие причины, которые так и остались неизвестны.
— До завтра, — сделал Андрей шаг назад, освобождая Кате дорогу. — Я привезу Стеф около восьми.
— До завтра. Пока, Стефания! — помахала девочке на прощание Катя и потянула домой щенка.
Она проводила глазами уехавший грузовик, а когда открыла дверь, обнаружила на столе в вазе огромный букет бордовых роз.
«Не знал, какие цветы ты любишь. Но, надеюсь, угадал», — гласила нацарапанная на салфетке записка.
Первым же порывистым желанием было — позвонить. Набрать знакомый номер, услышать вызывающий мурашки густой бас. Упасть на кровать с прижатой к уху трубкой и слушать его, слушать, что бы он ни говорил, а потом сказать одно слово: «Приезжай!» Нет, два: «Приезжай сейчас!»
Катя даже достала телефон, но оставшееся открытым приложение с фотографиями заставило её задержаться. Андрей, Стефания, Гастон. Катя, Стефания, Гастон. Катя и Андрей.
Катя — как попало, лохматая, с полузакрытыми глазами, с деревянными растопыренными руками, на кривых косолапых ногах. И Андрей, как спустившийся с небес бог, как вождь племени, как прекрасный и таинственный дух горы, загорелый, подтянутый, стройный. Как насмешка над Катиной фотогеничностью. Как укор Катиному вероломству. Сдержанный, скромный, нерешительный. Или это по сравнению с Глебом он казался таким?
Катя села на диван и, откинувшись на спинку, закрыла глаза. Душа рвалась к одному. А тело требовало другого. И что с этим делать, она понятия не имела.
Она не позвонила, не написала, не заплакала. Отключила телефон, закрыла и заперла все окна и двери изнутри (с Глеба станется и ночью прийти без её ведома) и упала на кровать. Спать. Без мыслей, без чувств, без сновидений.
Утро вечера мудренее — гласила народная мудрость. И Катя надеялась, что утро принесёт ей хоть малую толику этой мудрости.
Как ни странно, проснулась она ни свет ни заря с нестерпимым желанием печь пончики.
«Может, и мудрость, — достала она из шкафа муку. — Может и работает». Никак иначе Катя не могла объяснить себе ни это неожиданное желание встать пораньше, ни это стремление приготовить своё фирменное блюдо на завтрак, ни тайную надежду покорить сердце Андрея своими кулинарными способностями. Ибо другая мудрость гласит, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
