В конце напряженной паузы Саша вдруг произнес:
— Софья Юрьевна! Вы все еще переживаете, что о дедушке книга выйдет?
Она заметно вздрогнула.
— Не городи ерунды!
Тоша бросил на супругу настороженный взгляд и выпил водки. Саша продолжал задумчиво:
— А как он страшно сидел, весь в крови, правда?
Софья Юрьевна выпалила:
— Бредит? Давайте кончать этот садомазохизм.
— Всем сидеть! Испугались? Испугался, Чехов?
Антон Павлович обиделся:
— Не обзываться! И почему именно я?..
— Потому! Вы как чудовище из сна. Извините.
Саша потер лоб, математик хотел прийти на помощь, перехватить инициативу (мальчик изнемогает), но Саша продолжал на волне отчаяния:
— А Филипп Петрович, Филлипок вы наш, нацелился бестселлер накропать, а? Материала маловато, всего одно интервью, но оно многого стоит, правда?
— Кое-что стоит. — Журналист лихо выпил. — Дает толчок воображению.
— И чего вы там навоображали? — заинтересовался Кривошеин.
— «Жизнь замечательных людей». Читали такую серию?
— А, «хрестоматийный глянец». — Антон Павлович разлил по стаканчикам водку. — Давайте по последней за упокой убиенного — и разойдемся. А то поминки эти все больше напоминают следствие.
Саша поднял свой стаканчик, не сводя разноцветных глаз с киношника.
— Антон Павлович, тринадцать лет назад вы приходили сюда прощаться с покойницей?
— Я думаю, все здесь присутствующие попрощались с твоей юной прелестной матерью.
— Все?
— Кроме меня, я запил с горя, — вставил журналист и подмигнул. — И кроме твоей невесты.
— А Иван Павлович?
Математик смотрел на юношу внимательно, не мигая.
— Вы очень умный человек, Иван Павлович, самый умный из соучастников.
— Не преувеличивай.
— Вот скажите сейчас, при всех: какие новые улики обнаружил следователь?
— Сейчас не время.
— Нет, все-таки: кто отрезал у мертвой палец?
Действующие лица скривились, исказились болезненно в мрачноватых отблесках витражных осколков. «Он ведет свою игру, — думал математик, — очень опасную. И кого-то дразнит, берет на понт. Кого?..»
Киношник отрезал:
— Я вообще не верю в этот палец. Ты ведешь какую-то непонятную игру.
Ну как подслушал сокровенные мысли сыщика!
Анна возразила как-то отстраненно:
— Вы ошибаетесь. Я сама его видела и… ничего ужаснее я, наверное, в жизни не видела.
Саша посмотрел на нее долгим взором.
— Анна, а труп дедушки?
Она словно раздумывала.
— Нет, палец ужасней.
— Разговорчики у нас… с душком, — заметил журналист, потягивая из стаканчика. — Инфернальные, так сказать. Но — ведь и вправду щекочет…
