— А я в математике и в школе был профан.
— Что же касается шантажа, — вернулся Иван Павлович к первоначальной теме, — если вы действовали ловко и успели заглянуть в спецархив…
— Что — опять шпионаж? Да если б в досье хоть какой намек…
— Например, намек на плагиат, — перебил математик. — Я нашу научную кухню неплохо знаю.
— То есть Вышеславский украл чужое изобретение?
— Необязательно. Он мог работать параллельно, но за рубежом, допустим, результат был получен раньше.
— Да кого это сейчас волнует?
— Ученого такого ранга, несомненно, волнует его репутация. Как бы там ни было, Вышеславский презентовал вам браслет.
— Господи! Если б мне вздумалось морочить академику голову подобным вздором, он бы мне такой «презент» устроил!
— Я прослушал запись вашего интервью.
— Ребята успели переписать?
— Успели.
— Ну, есть там материал для шантажа?
— На первый взгляд нет. Вы ведь были у Вышеславских, когда погибла Полина?
— Ну да, на дне рождения сына.
— А почему вас пригласили, в каком качестве?
— Как близкого друга. — Журналист вдруг подмигнул.
— Вы же не виделись много лет?
— Семь. Полина позвонила.
— И приехали с Николаем Алексеевичем?
— Так совпало, на одной электричке. Перед этим была отмена.
— А еще кого из гостей помните?
— Ну, мы с Колей. Домочадцы. Еще одна активная тетка с мужем, физик, подчиненная академика. Двойняшки-бронтозавры, такие, знаете, розовые великаны….
— Знаком. Они летом живут в Вечере. А вы-то какие подробности помните.
— Я ее в четверг встретил, шла к академику.
— Филипп Петрович, а мне будто бы смутно и мельком вспоминаются еще какие-то люди в саду.
— Точно! Была еще одна пара — мужчина и женщина.
— Кто такие?
— Вот ведь ничего не могу про них сказать, — удивленно протянул журналист. — Сейчас кажется мне, точно они ни одного слова не произнесли.
— Ну хоть внешность, возраст.
— Примерно наш, нам по двадцать семь было… нет, скорее, слегка за тридцать. Внешность… женщина такая милая, светловолосая. Больше ничего не помню.
— А дети?
— Ах да, были еще и дети. Но они где-то отдельно пировали. Дело в том, что мы с Колей запоздали слегка, из-за электрички. Детей совсем не помню, но вот голоса их… вот это врезалось в уши. Вечереющий воздух, верхушка каштана…
— Вы на веранде сидели?
— Да.
— Каштан за домом, с веранды не виден.
— Не виден?..
— Значит, потом, когда к трупу подошел… тот момент смешался как-то с назойливым детским голоском: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить, все равно тебе водить!» Нечто демонское было в этом голоске, соблазнительное и зловещее, как заклинание из черной магии… а может, это из-за трупа. Говорю же, все смешалось, наложились последующие впечатления: мертвая с перерезанным горлом, трава и кусты в крови. — Филипп Петрович взглянул исподлобья. — И вы были там.
