Иван Павлович катил в Москву на старой своей «шестерке», которая вдруг каким-то чудом (никак сообщился азарт хозяина?) соизволила заработать. Он шел по следу — по вчерашним следам ребят — подобрать брошенные нити, собрать воедино, восстановить золотой узор (с вкраплением красного) того полузабытого дня, когда он, напрасно дожидаясь свидания, опоздал явиться на торжество. Однако видел Полину — в белом платье, в драгоценностях, — видел незадолго до смерти. И после смерти.
Воскресное утро. Бывшие друзья-студенты тоскуют от летнего безделья в московских каменных камерах и соглашаются принять: Филипп — под нажимом, Николай — со смирением.
Смутно припоминаемое, коричневое, как орех, подвижное, в легких морщинках — лицо обезьянки. Любопытствующий взгляд.
— Что-то я не помню вас на похоронах Полины, Филипп Петрович.
— А я не был. Вообще прощаться не ездил.
— Отчего же?
— Запил. Верите ли — тогда впервые. Вам плеснуть? А я приму. Все слишком нервно, хотя… Знаете, как переводится слово «алиби»? «В другом месте». Я был в другом месте — вот на этой вот постели, — и не один. Даже органы пока в смущении. Вопрос — надолго ли. В конце концов, им нужен будет тот самый козел отпущения.
— Почему вы не сказали ребятам про подарок Вышеславского?
— Глупо, сам знаю. Головка трещала, я отложил подумать… и чего-то испугался, не предусмотрел. Вы ведь сосед, да? Производите впечатление гомо сапиенса.
— Я математик.
— Так и есть — человек разумный. Ответьте интуитивно: стал бы я воровать драгоценности, так рискуя с проницательным крутым стариком?
— С помощью бритвы — вряд ли. С другой стороны, Александр Андреевич, насколько я его знаю, вряд ли презентовал вам браслет, принадлежавший его дочери.
— Вот дилемма, а? И что вы предлагаете?
— Шантаж.
— Батюшки мои! Вы намекаете на шпионаж?
— Да нет. Вряд ли.
— То-то же. Чем можно шантажировать такого кристального одержимого ученого? Да каждый шаг его зафиксирован, и данные будут храниться вечно в спецархиве. То есть так было, в крепкой державе. А сейчас… Если действовать умно и ловко… Я отнюдь не отрекаюсь от своего замысла.
— Успеху книги очень поспособствует загадочная смерть героя.
— То есть я пошел на убийство в целях рекламы? Да ну, вы несерьезно? — Коричневое личико на миг застыло. — А вот дать в конце разгадку — весьма эффектно, вы угадали мою мысль.
— Вы знаете разгадку?
— Надеюсь, в сотрудничестве с вами… Кстати, а вы как в это дело замешаны?
— Как гомо сапиенс — люблю разгадывать головоломные задачи.
